Дмитрий Кустуров - Сержант без промаха
В этих боях, где смерть отгонялась смертью, бойцов в атаку вели коммунисты и комсомольцы. Участник финской кампании, кавалер ордена Ленина капитан Николаев Алексей Васильевич, политруки Дунаев Григорий Иванович, Орлов Петр Алексеевич, Усвяцев Борис Львович, комсомолец, взорвавший в решающий момент ночного боя вражеский блиндаж, Алексеев Павел Васильевич для бойцов были старшими товарищами, за которыми солдаты без страха смело шли в смертельный бой.
Эти имена взяты нами из документов тех лет.
А есть ли документальные сведения об Ф. М. Охлопкове и его участии в наступлении августа месяца 1942 года? Да, такие сведения имеются. Ниже мы приводим содержание наградного листа, составленного тогда на Федора Матвеевича:
"Охлопков Федор Матвеевич, командир отделения роты автоматчиков 1243 сп. 1909 года рождения, беспартийный. Калининский фронт, т. Охлопков своей храбростью не раз в трудные минуты боя останавливал паникеров и вел их опять в бой. Сейчас т. Охлопков командир отделения снайперов. Он уже обучил 9 человек стрелять отлично из любого положения" 10.
К сказанному в наградном листе можно добавить, что Федор Матвеевич командиром отделения снайперов стал после ранения, полученного 18 августа. Из-за невозможности отправиться в тыл, он собрал легкораненых в отделении и, используя трофейные оптические приборы, организовал охоту за пулеметчиками, командирами и наблюдателями противника.
Отделение устроилось в подвале разрушенного дома вместе со взводом минометчиков. Подвал бойцы называли своим «штабом». В «штабе» они отдыхал и, ели и учились.
В день ранения Охлопкова полк штурмом взял хлебозавод и остался с 92 активными штыками. В эту цифру, видимо, были включены бойцы и отделения Охлопкова. О наступлении нельзя было и думать. По сведениям солдатского радио, сюда немецкое командование перебросило штрафников, которым за неделю пребывания в боях снималась виновность, а в случае смерти семье назначалась пенсия. Еще рассказывали, что командующий 9-й полевой армией Модель — тот самый, кого фашистское командование прославило как "льва обороны" — был на передовой и в батальоне смертников раздал каждому по кресту.
— Ох, надо бы вам ухлопать этого моделя-могеля, — подначивали минометчики снайперов.
— Нет, это вам сподручнее уязвить его душу, — отвечали снайперы.
Шутка шуткой, но положение осложнялось. Соответственно изменилась и тактика. Фашиста теперь поджидают наши. Наступал час снайперского огня. Прежним штурмовым группам давались задания уничтожить блиндажи, подвалы, где стояли минометы и орудия. Бойцы их забрасывали связками гранат и «КС» с горючим. Если не удавалось уничтожить эти огневые точки днем, то они ночью рыли подходы к ним. Пулеметы устанавливались в дзотах, минометы, любое артиллерийское оружие, противотанковые орудия и ружья ушли в укрытие и превратились в доты. Наверху ничего не осталось ни у врага, ни у наших. И люди, и боевая техника ушли в землю.
Фашисты стали бить из всех орудий по квадратам. Методично, не останавливаясь даже ночью. Иногда из общего гула пальбы выделялся рев шестиствольных минометов. Авиация бомбила в день раза два-три. 5–6 самолетов сначала сбрасывали обычные бомбы и затем на парашютах навешивали бомбы, начиненные гранатами. В таких случаях надо лежать, не поднимая головы. Это делалось перед самой атакой немецкой пехоты. Наши зенитчики тут же наловчились спускать их на землю, пробивая парашюты. Доставка боеприпасов, продуктов питания, вынос раненых в тыл — это было особо трудной задачей. К тому же появилась опасность вспышки дизентерии или любой другой массовой болезни. Но тут пришли на помощь сестры милосердия. Они по чьему-то распоряжению как-то ночью пробрались к окопам, принесли бинты, йод, белье, перевязали раненых, многих вывели в тыл.
"Штаб" снайперов, к счастью, оказался непробиваемым. Даже попав несколько раз под обстрел шестиствольного миномета, он не обвалился. Был случай, когда две тяжелые бомбы попали почти воронка в воронку. Подвал и это выдержал. Только выход из него каждый раз приходилось расчищать от груды кирпичей и обломков бетона. В расчистке выхода помогали соседи минометчики. Сообща с ними укрепили подвал стволами разбитых пушек и кусками трубопровода.
Базируясь в этой «крепости», снайперы дрались в течение пяти суток. Сначала дела шли удачно. В первые два дня отделение отрапортовало об уничтожении трех пулеметных расчетов, шести наблюдателей, всего свыше 50 солдат и офицеров. В последующие дни счет уменьшался с каждым днем: фашист стал остерегаться.
Между тем подвал все больше начинал походить на ловушку, которая вот-вот, при первом же точном попадании крупнокалиберного снаряда, прихлопнет всех, как незадачливых мышат. Хоронили убитых в дальнем углу. Их с каждым днем становилось все больше.
Но приказ следовал один за другим: "Держаться!" К горстке обреченных чаще всех приходил исполняющий обязанности политрука роты Виноградов, которого, как искусного агитатора, вскоре отправят в Москву на какие-то курсы. Он же приносил пищу, воду, патроны. Призывы, связанные со Сталинградом, клич "За Родину! За Сталина!", в те августовские дни звучали с особой назойливостью. Чем тяжелее становилось положение, тем чаще упоминалось имя Сталина. И кто-то из снайперов как-то заметил: "Тоже заладил! Знаю, за что погибну. Ты лучше патроны давай!"
Этот крик отчаяния вырвался неспроста. На шестой день «штаб» отделения обвалился. Трое из бойцов были убиты, двое получили тяжелое ранение. Троих оставшихся в живых снайперов отдали группе саперов, занятых на срочной работе по минированию особо важного участка. Снайперы работали вместе с саперами и, в случае надобности, прикрывали их. 28 августа Охлопков, получив контузию от взрыва минного снаряда и удара осколка в каску, был отправлен в госпиталь, в Ивановскую область.
Итак, Охлопков почти весь август провел в огненном вихре, бушевавшем под Ржевом. Здесь, как мы знаем, он воевал как автоматчик и командир отделения. Здесь же встал на путь профессионального снайпера.
ОХ УЖ ЭТА СЛАВА
Дом солдата — это его окоп. Федор после госпиталя в этом «доме» находится уже дней двадцать. За это время окоп обзавелся «хозяйством», появились доски, солома для подстилки, несколько ниш для гранат и патронов, а также для провизии. Чуть дальше проходит траншея, по которой передаются распоряжения, приказы, приходят письма. Траншея для живущих в окопе — клуб, столовая, место отдыха, «площадь», где проходят митинги, обсуждение статей. Кое-кто имеет в окопах потайные печи-камельки. Старые солдаты рассказывают, что в первую империалистическую костер разжигали прямо в окопах или в траншеях. Сейчас трубу приходится прикрывать щитами из ящиков из-под патронов. У огня и греешься, и сушишься. Можно разогреть флягу с чаем. Когда ложишься спать, эти же доски можно снимать с трубы. В общем, жизнь шла своим чередом и солдаты свое окопное житье скрашивали как могли.
