Эдуард Шентон - Исследование океанских глубин
Наблюдателем был Эд Карпентер. Как всегда, я показал новичку все устройства «Блюдца». Во время такого инструктажа я старался хорошенько понять, что именно намерен осуществить наблюдатель. Если же операция оказывалась сложнее обычного, я выяснял особенности ее. Эд Карпентер был первым из специалистов испытательной станции оружия, которые хотели убедиться в том, насколько пригодно «Блюдце» для участия в операциях по спасению затонувшей подводной лодки. Прежде чем начать погружение, он ввел Андре в курс событий. Вспомогательное судно YFU пришвартовалось к трем бочкам на участке глубиной 252 метра. Из центрального колодца на четырех тросах опустили металлическую конструкцию, на которой были смонтированы прожектора, телекамеры, 35-миллиметровая фотокамера с лампой-вспышкой и гидрофоны. В центре этого сооружения находилось гнездо, копия того, на которое обычно устанавливалось «Блюдце». Вдоль была укреплена штанга длиной около 2 метров, которую должно захватить «Блюдце», опустившись в гнездо. Маневр казался сложным: нужно было попасть концом штанги в скобу на рубочном люке воображаемой субмарины. Эта операция имитировала распространенный ныне на флоте способ крепления спасательной камеры Мак-Канна к люку потерпевшей аварию подводной лодки. До сих пор операция эта осуществлялась лишь на глубинах не свыше 240 метров.
Мы спустили Эда и Андре на воду примерно в 150 метрах от вспомогательного судна. Дежурным водолазом был Вэл, а мы с Джерри сели в моторку. Минут 20 спустя, убедившись, что «Блюдце» направляется прямо к вспомогательному судну, мы с Джерри попросили разрешения подняться на борт YFU, чтобы наблюдать за операцией по телевидению.
— Не беспокойтесь, — радировал с «Бэрч-Тайда» Фред. — Если мы что-нибудь услышим, вызовем вас.
Мы ходили по всем закоулкам судна, не встретив ни души. Выяснилось, что все собрались в аппаратной, где было несколько телевизоров. Сперва мне показалось, что я нахожусь в подземном бункере и присутствую при запуске ракеты. Всюду были техники в белых комбинезонах, вдоль одной из стен стояли телевизоры. В динамиках квакали голоса, два оператора нажимали кнопки и отдавали какие-то распоряжения, вспыхивали лампочки.
На экранах появилось тусклое пятно — это было «Блюдце». Подводный телефон на борту YFU, также настроенный на частоту 42 килогерца, работал великолепно. Гидронавты правили на освещенную конструкцию, которую заметили самое малое в 100 метрах. Андре медленно поднял аппарат над сооружением, чтобы наблюдать за его перемещением. Волнение на поверхности моря было довольно заметным, поэтому сооружение то поднималось вверх, то опускалось, одним углом касаясь дна, диапазон вертикального перемещения составлял около 30 сантиметров. «Блюдце» отвернуло в сторону, затем снова двинулось к лотку. Каждый из собравшихся 25—30 человек был уверен, что на этот раз Андре опустит аппарат прямо на лоток. Но даже такая, казалось бы несложная, операция не так-то проста: требуется искусная манипуляция рычагом малого хода и ручкой перемещения балласта. Наличие течения еще больше осложнило бы ее. По телефону было слышно, как мотор то включался, то выключался. Потом Андре должен был в нужный момент принять достаточное количество воды в качестве балласта, чтобы аппарат опустился на лоток. «Блюдце» повисло в воде, опустив носовую часть. Я следил за происходящим, затаив дыхание. Мы не могли понять, в чем дело. В таком положении аппарат находился довольно долго, по меньшей мере в течение нескольких минут. Затем Карпентер сообщил: «Мы только что сбросили груз и поднимаемся наверх».
Мы с Джерри протискались через толпу и кинулись к моторке. «В чем же дело?» — ломали мы головы. Немного погодя, уже в шлюпке, мы услышали в телефоне:
— Алло, на дежурном катере! Говорит «Блюдце». Поднимаемся медленно. Мы лишились водометных сопел. Конец передачи.
Чтобы подняться на поверхность с глубины 252 метра, «Блюдцу» понадобилось свыше получаса. Поскольку аппарат был лишен движителей, Андре принял воду в балластную цистерну, тем самым уменьшив плавучесть и замедлив скорость подъема «Блюдца», чтобы не удариться о днище судна. Гидронавты всплыли на достаточном расстоянии от YFU, где мог маневрировать «Бэрч-Тайд» и поднять их на борт.
— Бедный Гастон! — произнес Джерри. — Ему, наверно, придется повозиться с «Блюдцем».
Мы увидели Гастона, который стоял на корме «Бэрч-Тайда» и наблюдал за тем, как Джо поднимал «Ныряющее блюдце» на борт судна. Он смотрел на него с таким видом, будто он только и знает, что ломать аппарат при погружении.
Спустя некоторое время я слышал, как Ларри кому-то говорил: «Все дело в трубках, которые соединены с U-образным патрубком. Должно быть, когда ремонтировали на прошлой неделе мотор, ослабли их крепления. Пустяковое дело».
Мы все переняли излюбленные словечки Каноэ и Гастона. Наиболее распространенной была фраза: «Пустяковое дело». В продолжение недель и месяцев она была нашим девизом, нашим лозунгом.
Если первое в тот день погружение (порядковый номер 252) было кратковременным, то со вторым мы очень задержались. Получалось, что всякий раз подготовка к погружению длилась на час больше, чем мы рассчитывали. И дежурный водолаз, одетый в свой гидрокомбинезон, слишком перегревался, пока ждал на палубе. Но как бы мы ни торопились, Гастона невозможно было подстегнуть: он не мог успокоиться, пока не проверит все детали «Блюдца».
Кроме нас с Ларри на дежурном катере был еще один человек, Джо Томпсон. В его обязанности входила проверка фото- и кинокамер: он должен был убедиться в том, что камеры соответственным образом заправлены лентами, закреплены, а батареи заряжены; позаботиться об устройствах, использующихся для документальных съемок. Джо помогал наблюдателям в трудную минуту. Не раз оказывалось, что пленку в камере «Эджертон» заклинивало и все прекрасные снимки, сделанные учеными, оказывались испорченными. Одним, из самых важных результатов подводных работ были фотоснимки и фильмы, поскольку они регистрировали все, что видели гидронавты и что впоследствии могло потребоваться для изучения и отчета.
— Не знаю, что мне еще предпринять, — не раз вздыхал Джо во время нашего разговора в фургоне, служившем фотолабораторией.
— Фотокамера работает с перебоями. Иногда все получается хорошо, зато не действует фотовспышка. Однажды после погружения я обнаружил, что штепсельный разъем залит водой, в другой раз выяснилось, что в камере сильно загрязнены контакты. Видно, всякий раз нужно проверять всю систему.
Камеру «Эджертон» изготовил специально для Кусто его старый друг и коллега-акванавт доктор Гарольд Эджертон, Доктор Эджертон, которого Кусто в шутку называл «Папой Вспышкой», был профессором Массачусетского технологического института, где читал курс электромашиностроения. Камера, созданная в 1958 году, была прототипом широко известной модели, в настоящее время использующейся при глубоководном фотографировании океанографами всего мира. Наша камера не была новой, и поэтому для того, чтобы она работала, требовался навык и известная забота о ней. В Сан-Клементе фотосъемки стояли на втором плане и тем не менее Джо изо всех сил старался, чтобы аппаратура была в полном порядке.
