Игорь Ильинский - Сам о себе
Этими налетами оканчиваются мои воспоминания о милом фореггеровском периоде, который вклинился в нашу студийную жизнь комиссаржевцев.
Театр имени В. Ф. Комиссаржевской в Настасьинском переулке за четыре-пять лет своего существования стал для многих московских театралов одним из любимых.
Театр этот наряду с Первой студией МХТ положил начало небольшим студийным театрам, которые полюбились театральной Москве и вдруг сразу стали, особенно Первая студия, в один ряд с лучшими профессиональными театрами.
Победили они своей свежестью, молодостью, печатью беззаветной любви, а также проникновенным и святым отношением к делу театрального искусства. Первая студия была плоть от плоти, первенцем нового поколения МХТ.
Она была очень сильна актерским составом, который, пожалуй, не уступал и ансамблю Художественного театра.
Некоторым зрителям особенно нравилось, что актеры играли тут же, на полу, без подмостков, и зрители как бы подсматривали жизнь без театральных прикрас и рампы.
Зрителям, которым полюбился Театр имени В. Ф. Комиссаржевской, наоборот, нравилось, что театр уводит их от жизненного натурализма и показывает театральную жизнь пьесы и ее героев в различной театральной форме, порой отдаляя актеров в маленьком театре от зрителей светом, тюлевыми занавесами и другими тонкими театральными приемами, создавая несколько сказочную, праздничную, театральную атмосферу каждого спектакля.
Театр имени В. Ф. Комиссаржевской был далеко не так популярен среди интеллигенции, как первое детище Художественного театра. Зато он внес новые веяния, обогатившие театральное искусство той поры.
Зрители в Театре имени В. Ф. Комиссаржевской радовались и наслаждались не столько сильной и проникновенной профессиональной игрой актеров, а, скорее, свежими и новыми формами театральности, свойственными этому театру. Многим была люба эта театральность. Были, конечно, среди них и сугубые эстеты.
Но все же тоска некоторой части московских зрителей по театральности, по новым формам театрального искусства, по смелости и некоторой фантастичности театра, а не подсмотренной жизни, была, на мой взгляд, естественна и закономерна.
И Камерный театр А. Я. Таирова, в котором актеры тогда нарочито говорили нараспев и почти пели, в котором художники в декорациях и костюмах утверждали невиданные формы, нашел своих поклонников и почитателей.
Стоны тоски по театральности начали раздаваться и из Художественного театра и из Первой студии. Мечтал о театральности и Е. Б. Вахтангов, в дальнейшем создавший театр, где форме и театральности было отведено большее значение, чем в других ответвлениях Художественного театра.
Вахтангов создал свой театр, все же оставаясь плоть от плоти учеником Станиславского и Немировича-Данченко, опираясь и развивая в своей работе с актерами «систему» Станиславского.
Задолго до Вахтангова начались в русском театре поиски новых форм в театральном искусстве. Такие «театры исканий» бывали и во власти декадентства, но поиски театральности и утверждение условного театра имели место и в Петербурге у В. Ф. Комиссаржевской, В. Э. Мейерхольда, Н. Н. Евреинова и в Москве – в Свободном театре у К. А. Марджанова.
Не без их влияния родились в Москве Камерный театр Таирова и Театр имени В. Ф. Комиссаржевской (Комиссаржевский и Сахновский).
Эти два театра в первые годы после Октябрьской революции были единственными театрами, которые внесли новое, после Художественного театра, направление в театральное искусство. И я, безусловно, был уже захвачен или заражен (как хотите!) этим направлением в театре, направлением, противопоставляющим себя Художественному театру. Правда, во мне было известное раздвоение: моя актерская душа была восхищена и очарована огромной силой реализма актерского исполнения в Художественном театре, в Первой студии, в Малом театре, даже в Театре Корша.
Но очарование театра, очарование театральности и любовь к театральности я получил в «Летучей мыши», в Свободном театре Марджанова, в Театре имени В. Ф. Комиссаржевской и в Камерном театре.
Кроме того, было у меня еще и не осознанное вполне, смутное желание бунта против канонов и респектабельности МХТ, желание громко покричать или перевернуться на сцене МХТ, разрушить кажущееся правдоподобие или ввести туда какие-то условные или даже фантастические приемы.
Если внимательно прислушаться к тому, что смутно бурлило в душе молодого актера в годы революции, – это право на создание нового, своего искусства. Я сам, сам хочу утверждать что-то новое, праздничное, театральное, небывалое. Это был и избыток еще не вылившихся творческих сил и смутная неудовлетворенность, иногда переходящая в нарочито и предвзято бравирующее отношение к Художественному театру, к старым формам театра, вроде Малого, Незлобина и пр., где и актерские удачи в то время нами, молодежью, не очень уважались. Эти театры были просто не в счет. Камнем преткновения был Художественный театр, так как игра актеров, ансамбль этого театра, а также Первой студии потрясали театральную публику и нас, молодых «противников» Художественного театра.
Мы преклонялись перед игрой актеров и этими театрами и вместе с тем хотели создать другой театр, создавать в этом театре что-то другое, идти за тем, кто нас на это позовет.
Глава IX
В то время как меня в 1918 году обуревала жажда театральности, а в Театре имени В. Ф. Камиссаржевской довольно скромно, но уверенно, на студийной основе, создавался фундамент для развития «театрального и условного театра», который наряду с Камерным мог бы противопоставить себя Художественному, как новый театр, – в это время произошли печальные события.
Ф. Ф. Комиссаржевский разошелся с В. Г. Сахнов ским во взглядах на развитие дальнейших путей нашего театра, обиделся на молодой коллектив своих учеников, не поддержавших его слепо и безоговорочно во всех его разногласиях с Сахновским, и ушел из им же созданного театра.
Таким образом, мы с Акимом формально оставались в студии Ф. Ф. Комиссаржевского, но без Ф. Ф. Комиссаржевского. Мы растерялись.
Федор Федорович через несколько дней позвал нас, самых молодых его учеников, и предложил нам выбор – или оставаться в студии при театре, где он уже не работает, или, уйдя из студии, участвовать под его режиссурой в Театре бывш. Зимина, в те дни переименованном в Оперу Совета рабочих депутатов, в спектакле «Виндзорские проказницы» в ролях шутов, которые будут выступать в виде «слуг просцениума».
