Г. Штоль - Шлиман. "Мечта о Трое"
— Четыре, господин доктор.
— Не больше?
— Прежде я всегда что-нибудь ел.
— Представляю себе это «что-нибудь»! А когда в последний раз питались вы регулярно и в достаточном количестве?
— Приблизительно в сентябре или августе.
Врач кивает.
— Так примерно я и предполагал. Ну, посмотрим, не поставим ли мы вас снова на ноги.
И вот Генрих Шлиман лежит в зале. Вдоль стен стоят кровати, больше ста, из каждой смотрят на него любопытные глаза. В обоих концах зала печи испускают приятное тепло. Постель с мягкой периной кажется раем. Приходит пожилая женщина в огромном иссиня-белом чепце и приносит чашку бульона.
— Через час будет ужин, — говорит она. — Доктор сказал, что сегодня вам нельзя много есть, да и завтра нужно быть весьма осторожным. Есть вы должны понемногу, но чаще. Потом вам будут Давать двойную порцию.
Когда больной, который не был болен, откинулся на подушки, в глазах его блестели слезы. Вот это рождество! Честно говоря, он добился этого обманным путем, он, по сути дела, лгал, но врач узаконил его ложь: он может быть больным.
Несколько недель он вправе быть больным. От осмотра к осмотру лицо врача постепенно утрачивает выражение озабоченности, и однажды он говорит:
— Мы помогли вам выкарабкаться. Думаю, что через несколько дней можно будет вас выписать. Но следите за тем, чтобы не свалиться снова. Нет ничего дороже здоровья, и к нему нельзя относиться легкомысленно.
— Конечно, господин доктор, — послушно отвечает Шлиман и возвращается в палату. «Я бы рад следить, — думает он, — но это, к сожалению, зависит не от меня одного».
На следующий день его разбудили. У его постели стоит совершенно незнакомый ему молодой человек.
— Вы господин Генрих Шлиман из Мекленбурга?
-— Да. Что вам угодно?
— Меня направила сюда госпожа Граальман. Господин консул Квак послал меня к вам домой, так как нам из Гамбурга прибыла для вас почта. Пожалуйста, вот письмо. Вам уже можно читать самому? А то я охотно прочту его вам.
— Большое спасибо! Я совершенно здоров, и меня завтра или послезавтра выпишут.
Незнакомый почерк. От кого же письмо? Он сломал печать. От маклера Вендта! Конечно, он получил весть о кораблекрушении. Может быть, он даст хороший совет? Буквы, хотя и написаны четко, сливаются у него в глазах. Разве это возможно? Или он теперь на самом деле серьезно заболел и бредит? Нет, здесь действительно написано: Вендт получил письмо Шлимана как раз в тот момент, когда сидел с друзьями за рождественским столом, и прочел его вслух. Тогда друзья провели сбор денег: собранные двести сорок гульденов отправлены с той же почтой консулу Кваку, где он и может их получить. Одновременно Вендт написал генеральному консулу Пруссии в Амстердаме Гепнеру, своему доброму знакомому, и просит Шлимана, как только он сможет, нанести тому визит. Да и вообще для него, Вендта, величайшее счастье в жизни — быть полезным сыну Луизы Бюргер.
Два дня спустя при содействии Гепнера Шлиман поступает на службу в контору небольшой торговой фирмы Квина с окладом в тридцать шесть гульденов в месяц. Предчувствие его не обмануло: свет, который засиял во время гибели корабля, возвестил ему, что на смену нужде и прозябанию придет новая жизнь. Начало положено. Теперь задача в том, чтобы не дать счастью ускользнуть. А это можно сделать только собственным трудом!
Тридцать шесть гульденов в месяц — это тот фундамент, на котором все теперь будет строиться. Первым делом надо уехать от приветливой госпожи Граальман: жилье это, несмотря на его дешевизну, все-таки слишком обременительно для нового бюджета.
Шлиман снимает комнатку в мансарде, которая стоит только восемь гульденов в месяц. Летом там, правда, будет похуже, чем в теплице, а теперь на стенах иней. Но дешевизна комнаты имеет решающее значение. Хозяйка ставит его в известность, что живущий по соседству кузнец может дать ему на время печку: заплатив пять гульденов, он будет пользоваться ею целую зиму. Превосходно. Это следует иметь в виду на будущий год. Ведь не платить же пять гульденов теперь, когда из зимних месяцев два уже прошли?
Возвращаясь по вечерам с работы, он любуется витринами лавок. Но ни в одну из них не заходит. Нигде ничего не покупает. Его завтрак состоит из жидкой кашицы, которую он сам себе варит из простой ржаной муки. Это, правда, не лакомство, во зато обходится дешево и вдобавок очень питательно. Самый дешевый обед в трактире стоит одиннадцать центов, или на немецкие деньги шестнадцать пфеннигов, то есть не слишком много. Ради чего он проявляет такую бережливость, прямо граничащую со скопидомством? На тридцать шесть гульденов в месяц, понятно, не пороскошествуешь, но все-таки можно жить лучше, чем он живет. Ради чего? Ради того, чтобы иметь возможность откладывать каждый месяц половину жалованья. Эти деньги и пригоршня гульденов — щедрый гамбургский подарок— фонд, предназначенный для платы за учение.
Разве не должен он работой удержать счастье? Разве не должен стать достойным Минны? Вот он и начал тотчас же делать сбережения, чтобы с их помощью получить образование. Ибо, по сути дела, изученная им в Ростоке бухгалтерия — это единственное, что он знает. Теперь он прежде всего изучает как следует немецкий, язык — ведь в Фюрстенберге и Ростоке, так же как в Анкерсхагене и в школьную пору, он говорил почти исключительно на диалекте, затем каллиграфию и голландский язык. Потом очередь доходит и до первого настоящего иностранного языка, до английского, — он необходим каждому молодому коммерсанту, мечтающему о карьере.
Учить язык так, как учат его другие, Шлиман не может. Он не может, беря по нескольку уроков в неделю, год или два сидеть над одним языком. Он сгорает от нетерпения. У него слишком мало времени. Надо экономить не только деньги ради образования, надо экономить и время, чтобы приобрести побольше разнообразных знаний!
Поэтому необходимо найти новый метод изучения языка — «метод Шлимана». После первых неуверенных шагов и недолгого блуждания ощупью он находит такой метод. Надо очень много читать вслух на иностранном языке, чтобы научиться не только произносить слова с правильной интонацией, но и постоянно их слышать. Упражнения в переводе, имеющие своей целью лишь усвоение грамматических правил, совершенно не нужны. Вместо них — вольные сочинения на какую-нибудь интересную тему или же вымышленный диалог. Эти сочинения проверяются учителем, который должен давать урок ежедневно. Вечером исправленное сочинение Шлиман заучивает наизусть, а на следующий день читает на память преподавателю, а тот исправляет его ошибки в произношении. Вот и все. Так за пять-шесть месяцев можно овладеть любым языком. Этот метод представляется его изобретателю непревзойденным. Шлиман ручается за его действенность и недоумевает, если кто-либо из друзей, следуя ему, не может добиться успеха.
