Иван Конев - Сорок пятый
Я не раз наведывался в 21-ю армию, и мне всегда было приятно наблюдать дружную, сплоченную работу Военного совета этой армии.
Добрые отношения установились у Дмитрия Николаевича с командирами корпусов и дивизий. Вместе с ними он прошёл длинную боевую дорогу, в каждом был уверен и всегда мог рассчитывать на безусловное выполнение не только буквы, но и духа любого своего приказа.
Не лишне добавить, что этот дружный, сплоченный коллектив, прибыв к нам на фронт, попал в совершенно непривычную для него обстановку. Она отличалась от обстановки Ленинградского фронта неизмеримо большим оперативным простором, широтой и глубиной операции, маневренностью. Но командарм 21, а вместе с ним и подчиненные ему войска очень быстро освоились со всем этим и оказались на высоте положения.
С самого начала нашего знакомства Дмитрий Николаевич пробудил во мне глубокие симпатии. Я и по сей день храню о нем самую светлую память.
Но возвращаюсь к рассказу о первом дне Верхне-Силезской операции.
Наши танкисты понесли тогда серьёзные потери не только на северном участке прорыва, но и на южном. Действовавшие вместе с 59-й и 60-й армиями 7-й мехкорпус и 31-й танковый корпус, продвинувшись на десять километров, потеряли: один — четверть, а другой — треть своих танков. Причина была та же, что и на севере, — недостаточная разведка, а в результате — недостаточно мощная обработка артиллерией противотанковой обороны противника. Потери в танках в первый день превзошли наши ожидания, хотя мы и предполагали, что они будут значительными.
Замысел операции сводился к тому, чтобы обе наши группировки, окружавшие немцев, как можно быстрее соединились и загнали в котел пять немецко-фашистских дивизий, сидевших на оппельнском выступе.
Делая ставку на стремительность соединения обеих группировок, я принял решение пустить танковые войска одновременно с наступающей пехотой.
Не являлось ли это тоже своего рода просчетом? Убежден, что нет. Если бы мы в данном случае пустили вперёд одну пехоту, темпы наступления оказались бы ещё более медленными, а наши и без того уже сильно поредевшие стрелковые дивизии понесли бы гораздо большие потери. Не говоря даже о чисто моральной ответственности командующего за излишние людские жертвы, я не имел тогда права идти на риск и по чисто деловым соображениям — в предвидении такой крупной и ответственной операции, как Берлинская.
Да и вообще мне представляется, что в сорок пятом году было недопустимо, в принципе, бросать в наступление пехоту без танков. Это явилось бы шагом назад. К этому времени мы уже привыкли, что современное наступление организуется при самом тесном взаимодействии всех родов войск, причем танкам отводилась на поле боя ведущая роль.
Командующему нередко приходится, даже предвидя трудности, неизбежно идти навстречу им. Ум работает не над тем, как уклониться от этих трудностей, а над тем, как наилучшим образом преодолеть их, не подчиниться им, а подчинить их себе. Иначе на войне нельзя.
То, что наши танкисты понесли значительные потери в первый день Верхне-Силезской операции, было горько, но неизбежно. Это диктовалось острейшей необходимостью. В сложившихся условиях без танков мы бы вообще не продвинулись ни на шаг.
Анализируя причины, повлекшие тогда за собой повышенную уязвимость наших танковых соединений, не следует забывать, что именно в Верхней Силезии нам впервые за всю войну довелось встретиться с густым насыщением обороны противника фаустпатронами, методы борьбы с которыми были ещё недостаточно отработаны.
Положение ухудшалось весенней распутицей. Она вынуждала танкистов воевать вдоль дорог и за дороги, прорываться сквозь населенные пункты. А именно там из-за домов и укрытий легче всего было действовать фаустникам.
Так или иначе, хотя и с большими трудностями, в первый день операции прорыв осуществился. Учитывая, что нам ни в коем случае нельзя затягивать дело с окружением оппельнской группировки, я потребовал от командармов не прекращать наступление и ночью.
В ночь на 16 марта были введены в бой вторые эшелоны полков и дивизий. Надо сказать, что мы заранее предвидели такую возможность и подготовили для ночных действий в каждой дивизии по одному усиленному батальону.
Думаю, что ночные действия в этой операции заслуживают особого внимания. В данном случае мы опять-таки сумели заранее отделить реальное от нереального: не задавались целью успешно вести ночной бой всем составом любой дивизии, а отбирали для этого и сводили в специальные батальоны людей, наиболее к тому приспособленных. Эти батальоны, воевавшие только ночью, а с наступлением утра отводившиеся на отдых, сыграли весьма положительную роль. В ночных боях действия их поддерживались главным образом артиллерией прямой наводки. Выделенные для этого орудия ещё засветло выдвигались вперёд до самого последнего предела.
В ходе Верхне-Силезской операции ночи вообще были насквозь рабочими. За ночь ремонтники спешили вытащить застрявшие в страшной грязи на разбитых дорогах поврежденные танки. Дороги тоже ремонтировались ночью. Под покровом ночи мы продолжали наступление и одновременно устраняли у себя в тылу все, что могло помешать дневному наступлению.
15—16 марта противник начал подбрасывать резервы из глубины. Наиболее ожесточенным контратакам подверглась 5-я гвардейская армия, которая отнюдь не решала судьбу окружения оппельнской группировки противника, а только прикрывала наш главный удар с севера. Но гитлеровцы, очевидно, не до конца сумели разобраться в обстановке и упорно били по её левому флангу.
Частично это можно объяснить ещё и тем, что здесь было кратчайшее расстояние от нашего переднего края до Бреслау, и неприятель заблаговременно подготовил группировку для возможного удара по Бреслау.
Мы предугадывали такое развитие событий. Гитлеровские генералы любили контратаковать прорывающиеся войска под основание, под самый корень. А потому на этом направлении у нас специально были поставлены корпуса, отличавшиеся особой стойкостью, — стрелковый Г. В. Бакланова и танковый П. П. Полубоярова. Эти части прошли суровое испытание ещё на сандомирском плацдарме, и мастерства в отражении контратак им, как говорится, можно было не занимать.
Немцы упорно и безуспешно били по этим двум корпусам, что абсолютно не сказывалось на действиях нашей основной ударной группировки, продолжавшей тем временем все глубже окружать оппельнский выступ. Днем 18 марта в районе Нойштадта армия Д. Н. Гусева встретилась с армией И. Т. Коровникова. Завершив окружение противника, они вместе с танкистами Д. Д. Лелюшенко тотчас же повернули частью сил на запад и уже к ночи отделили оппельнскую группировку фашистов от их главных сил двадцатикилометровой полосой. В котле оказались 20-я пехотная дивизия СС, 168-я и 344-я пехотные дивизии, часть сил 18-й моторизованной дивизии СС и несколько отдельных полков и батальонов.
