Елена Прудникова - Рихард Зорге. Кто он на самом деле?
Юлиус Мадер пишет еще об одном китайце – Цзяне. Вряд ли он и Ван – одно и то же лицо, так как Цзян ни в коей мере не мог считаться «китайцем из хорошего общества»: его отец был слугой в доме генерала. Деятельный, хитрый и находчивый, он был особенно полезен группе еще и знанием местных нравов.
Когда Зорге на три месяца отправился в Кантон, Ван рекомендовал его своим знакомым в этой провинции. Их них Рихард выделил для работы одну женщину, с которой была знакома и Агнес. Звали ее Тюи. Сначала она стала работать на разведгруппу, а затем и ее муж, который болел тяжелой формой туберкулеза, тоже начал им помогать. По всей вероятности, именно о ней Рут Вернер пишет:
«К числу сотрудников Рихарда принадлежала и молодая миловидная китаянка с бледным лицом, обрамленным короткой прической, со слегка выдающимися вперед передними зубами. Она происходила из влиятельной семьи: ее отец был, кажется, высокопоставленным гоминьдановским генералом. Он выгнал свою дочь из дому, когда та, вопреки воле родителей, вышла замуж за бедного человека, к тому же еще и коммуниста…».
Ван стал человеком, опираясь на которого, Рихард сформировал китайскую часть своей группы.
«Ван приносил самую разнообразную информацию – вспоминал Зорге. – Когда данные по природе своей требовали более подробных объяснений или отчетов, Ван или я беседовали с людьми – источниками этой информации… Мы часто встречались по вечерам, используя для встреч людные улицы, когда позволяла погода. Встречались и в частных домах. Я старался время от времени менять места встреч и избегал использовать в этом качестве свой собственный дом, насколько это было возможно. В Шанхае тех дней риск был не очень велик».
Что же касается иностранцев, то здесь ему по-прежнему помогала Агнес. Одно из устроенных ею знакомств впоследствии оказалось особенно полезным, хотя поначалу таковым не выглядело. Этим новым знакомым стал журналист Ходзуми Одзаки. Позднее в Японии именно этот человек станет незаменимым помощником Зорге. Сын журналиста и сам журналист, Ходзуми принадлежал к древнему японскому самурайскому роду. Вырос он на Тайване, где его отец работал редактором газеты «Тайван ници-ници симбун», учился в лучших школах, изучил английский язык, затем поступил в Токийский университет, где и обратился к марксизму. В Японии пришел на работу в штат газеты «Асахи симбун» и в 1927 году, в качестве ее корреспондента, отправился освещать восстание в Китае, где задержался на несколько лет. В конце 1930 года, в книжной лавке Коминтерна в Шанхае Агнес Смедли познакомила его с Зорге.
«Одзаки был моим первым и самым ценным сотрудником, – писал Рихард в тюрьме. – Наши отношения, и личные, и деловые, были превосходны. Его информация была самой точной и интересной из всего, что я получал из любого японского источника, и мы быстро подружились».
Через Одзаки Рихард познакомился с японским репортером журнала «Шанхай дейли ньюс» Хисао Фунакоси и руководителем китайского отделения японского агентства печати Ренго Цусин Ямаками Масаёти. Еще один знакомый Одзаки, журналист Тэйкити Каваи, имел очень ценного информатора – переводчика Рюки Сёдзима, с помощью которого разведчикам удалось внедриться в аппарат военной разведки японских оккупационных войск в Китае. Вскоре Сёдзима сумел устроиться на службу в тайную полицию в Мукдене. Итогом его работы стали присланные в Шанхай копии 37 секретных документов[20].
Чем дальше, тем сильнее в Шанхае росли антияпонские настроения. Поэтому встречи с японскими членами группы были, пожалуй, самыми сложными и конспиративными из всех. Они встречались в ресторанах, кафе или в доме Агнес во французской концессии.
«Поскольку японцам было небезопасно ходить по улицам, – вспоминал Рихард, – то я обычно поджидал японца в Гарден Бридж у границы японского сеттльмента, сажал его в машину или сам сопровождал его до места встречи. Чтобы избежать слежки со стороны японской полиции, я почти никогда не посещал японцев в японской концессии… Но спокойней всего я чувствовал себя, когда мы встречались в доме Смедли, и я часто приводил туда Одзаки и других японцев… Встречи обычно происходили поздно вечером. Я избегал ненужных частых встреч и старался проводить их с интервалами в две-три недели… Даты встреч, условленные заранее, всегда строго соблюдались во избежание необходимости использования почты или телефона… Когда бы я ни встречался с японцами, я всегда делал это один, не позволяя моим зарубежными помощникам сопровождать меня… Мы очень редко обменивались письмами и материалами при встречах; информацию мы передавали устно (хотя бывали и исключения)».
Проще всего было поддерживать связь с «белыми» членами группы. Европейцы в Шанхае могли общаться, не вызывая подозрений. Пользуясь статусом экстерриториальности, члены группы, жившие на территории сеттльмента и французской концессии, хранили документы у себя дома, а если возникала какая-то опасность, то оставляли на хранение у друзей. Более того, европейцы из группы Зорге не только общались, но и ходили друг к другу в гости, устраивали вечеринки и пикники. В общем, та еще конспирация…
Разведка в стиле казино
Но и это было еще не все, что Рихард получил от Агнес. Та не только предоставляла в распоряжение Зорге всю проходившую через нее информацию и помогала подбирать помощников, но и знакомила с разными людьми, с которыми была знакома сама. Именно с подачи Агнес он стал членом элитарного «Китайского автомобильного клуба», президентом которого был сам Чан Кай-ши. Общаясь в этих светских кругах, Зорге добывал множество информации. Известный коммунистический деятель Герхард Эйслер, бывший тогда представителем Коминтерна в Китае, впоследствии назвал то, чем занимался его соотечественник, жизнью «в стиле казино».
Тут ему, конечно, очень помогала внешность, манеры, редкое обаяние.
«О нем нельзя думать, не видя его перед собой, – рассказывала через много лет Урсула Кучински. – Продолговатое лицо, густые вьющиеся волосы, глубокие уже тогда морщины на лице, ярко-голубые глаза, обрамленные темными ресницами, красиво очерченный рот».
«Высокий стройный шатен с голубыми глазами, – это уже Макс Клаузен описывает. – Всегда живой, энергичный. Блистал остроумием и эрудицией. Имел успех у женщин. Любил быструю езду на мотоцикле. Обладал завидным здоровьем, уникальным сердцем…»
«Он был жизнерадостным человеком, не дававшим трудностям одержать верх над собой, – вспоминал Герхардт Эйслер. – Его отличало тонкое чувство юмора, порой он становился несколько ироничным. В тех ролях, которые ему приходилось играть в процессе выполнения задания, он чувствовал себя на редкость уверенно».
