Карл Кноблаух - Кровавый кошмар Восточного фронта
Свой компас я потерял вчера ночью во время ночного боя в Баллетене. Небо затянуто тучами. По звездам тоже сориентироваться не получается. Дорога пуста. Спросить не у кого. Вдали слышен шум боя. Там, наверное, восток. Я покрутил карту и решил ехать дальше. Не зимовать же здесь! Дорога вела через заснеженный лес. Я приказал остановиться, чтобы осмотреть поверхность дороги. Следы были свежие. Мы поехали дальше и через полчаса переехали железную дорогу. Полночь уже давно прошла. Мы въехали в деревню. В центре деревни в одном из домов я заметил свет, пробивающийся сквозь плохую светомаскировку. Мы остановились. Мои люди остались в машине с включенным мотором. Я подошел к дому и осторожно, с автоматом наготове, вошел в него. То, что я увидел, одновременно меня и удивило, и обрадовало. Я нашел штаб 2-го самоходного артиллерийского полка «Герман Геринг». Начальник штаба, капитан, был знаком мне по дивизионной командно-штабной игре. Артиллеристы выглядели так же дико и подавленно, как и мы.
На плите я увидел горшок с горячим напитком, он сразу же приковал мой взгляд. Капитан заметил это и предложил мне угоститься.
— Большое спасибо, господин капитан. Там, на улице, еще два моих человека. У вас не будет возражений, если еще двое…
— Хорошо, зовите своих людей сюда!
Мы пили чай, оставленный бежавшими от русских хозяевами этого дома. Сахара у нас не было.
Капитан обратился ко мне:
— Что вы делаете в этом проклятом месте?
— Я хотел бы вас об этом тоже спросить, господин капитан. Правду сказать, я совсем заблудился. Сейчас не знаю, где тыл, а где фронт.
— Это мне доставляет удовольствие, любезнейший! Я припоминаю, что раньше вы были в летном составе? Вы же были дальним разведчиком. Извините, но мне необыкновенно приятно слышать, что и разведчики иногда теряют способность ориентироваться.
— К сожалению, радость эта односторонняя. Я был бы благодарен, если бы вы помогли мне сориентироваться по карте.
Я оценил, сколько батальону идти до Мазурской позиции, и подумал, что могу с моими людьми остаться в тепле еще полчаса.
Потом мы попрощались с артиллеристами и вышли на улицу. На выходе капитан задержал меня:
— Вы, конечно, знаете, что русские уже за Инстербургом? Все это походит на большое свинство. Держите ухо востро, счастливо!
— Спасибо, господин капитан. Счастье сейчас нужно всем нам!
Навстречу нам ударил ледяной ветер. Начиналась метель. По воздушной линии нам предстояло проехать еще добрых 12 километров. Прошло десять минут. У меня было впечатление, что мы опять сбились с пути.
Я приказал остановиться и заглушить мотор. Мы стали вслушиваться. Мне показалось, что слева от нас я слышу шум моторов. Я решил ехать дальше в этом направлении. Мы очень медленно ехали по плохой дороге. Снова прошло полчаса. Кажется, поперек нашей дороги проходило большое шоссе. Мы осторожно подъехали к нему. Мимо нас проезжали разные машины. Но они были точно немецкие. Я подошел к остановившемуся грузовику и спросил водителя, куда ведет это шоссе.
Солдат недоверчиво посмотрел на меня и ответил:
— Куда оно ведет — не знаю. Знаю только, что оно ведет из Ангерапа.
Этого ответа мне было достаточно. Мы стояли на шоссе, которое идет из Ангерапа на запад и севернее Норденбурга у Пентлака пересекается с имперской дорогой № 139.
Мы выехали на шоссе, встали в колонну и поехали на запад. Через полчаса мы доехали до имперской дороги № 139, повернули налево и поехали в Пентлак. Слева мы увидели двор. Мы выехали из колонны, направо и через Брухорт добрались до поместья Платтау. Здесь я должен был по приказу командира оборудовать командный пункт.
Мы въехали во двор поместья. С посыльными я пошел обходить дома. В хозяйственной постройке я заметил свет. Мы вошли. Два солдата чужой части стояли у большого стола, на котором стоял котел с едой. Они как раз собирались поесть.
Мои солдаты подошли поближе и посмотрели на содержимое термосов. Мне тоже стало любопытно. Термосы были доверху заполнены жареной гусятиной. Я постарался получить часть этой вкуснятины для нас.
Обер-ефрейтор посчитал эту просьбу чрезмерной и бросил мне небрежно:
— Заткнись и исчезни!
Тут же включились мои люди:
— Прикажете их арестовать, господин обер-лейтенант?
Обер-ефрейтор побледнел. Он не узнал во мне офицера. Знаки различия у меня были под маскировочной курткой.
Я остался спокойным и решил:
— Из десяти термосов один остается здесь. Забирайте остальные и исчезайте!
Солдаты заторопились. Им пришлось сходить несколько раз, чтобы отнести все термосы в свою машину.
5.30. Я со своими людьми еду к лесу на восточной окраине поместья. Там должны быть подготовленные позиции. Пешком идем по насту до обратной стороны леса. Здесь должны быть отрытые окопы.
6.20. До сих пор тщетно ищем подготовленные позиции. Если я до прибытия батальона не найду позиции, будет очень плохо. Я решил отправиться по восточной опушке леса на юг в направлении лесничества Бурхорт. Пройдя 100 метров, я встретил двух мужчин, сидевших с пулеметом в яме из снега. Я подошел и спросил:
— Кто вы такие?
— Мы — фольксштурм. И должны удерживать эти позиции, пока не придут регулярные войска. Здесь на опушке 40 человек, ждут, когда их сменят!
— Вам повезло. Регулярные через час подойдут сюда. А теперь скажите мне, пожалуйста, что у вас за интересный пулемет?
— Это бельгийский пулемет. К сожалению, бельгийских патронов к нему нет, а наши — не подходят!
Я потерял дар речи. Потом попрощался с фольксштурмовцами. Мои посыльные обсуждали друг с другом услышанное:
— Того, кто за них отвечает, надо отдать под военный суд. «Старики» с их убогим вооружением не имеют никакого шанса устоять против «Иванов»!
7.10. На дороге из Пентлака показалась голова батальонной колонны. Впереди шел обер-фенрих, за ним следовал строй солдат. Я спросил о командире.
— Капитан Вольф идет или едет в хвосте колонны. Думаю, что через двадцать минут он будет здесь.
Солдаты, проходившие мимо меня, были на пределе возможности. Лица у них ничего не выражали. Я заметил, что никто даже не разговаривал. Они просто апатично брели след в след друг за другом.
Обер-фенриху я оставил своего посыльного, чтобы он, не теряя времени, показал ему позиции.
Мимо меня пошла следующая рота или то, что от нее осталось. Та же самая картина, те же смертельно усталые апатичные лица.
По снегу ко мне подъехала машина командира.
— Кноблаух, где подготовленные позиции?
— Позиции проходят здесь, по опушке леса, господин капитан. Но ничего не готово. Окопы засыпаны снегом. Несколько «стариков» сидят в снежных ямах и ждут, когда мы их сменим.
