Валерий Цапков - Шоколадная медаль
Он и был песчинкой, грозившей слаженной работе целой системы скупки и продажи, ориентированной на граждан СССР.
Наиболее доходной статьей была торговля водкой, огненная вода текла в Кабул в ящиках из-под боеприпасов, уходила ''налево'' из госторговли, которая обеспечивала спиртным начальство и советских военных советников по более низким ценам. В конце концов, готовилась прямо в Кабуле. Эта золотая жила индусского бизнеса казалась неисчерпаемой, ей угрожали лишь две вещи: уход русских домой и безумные замыслы одного из заместителей господина Хекматияра доставить в Кабул партию отравленной ''Русской'' . На руках у торговцев образовывалась огромная масса чеков Внешпосылторга, которые частично отмывались через подставных лиц в подсобках военторгов. Основная же масса летела в чемоданах с двойным дном в Союз, чтобы подкормив по пути афганских студентов, продавщиц ''Березок'' и московских ''кидал'' и '' ломщиков'' , вернуться в Афганистан в виде утюгов и электрочайников, лекарств и градусников. К слову сказать, советский ртутный градусник стоил в Кабуле, как джинсы, и не потому, что он был лучше, чем японский с присоской, который приклеивался на лоб и сразу изменением цвета показывал температуру больного. Все дело было в том, что из нашего нетрудно сделать очень неплохой ртутный замыкатель для мины замедленного действия...
... Что делают с песчинкой в часах? Вытряхивают...
- Покажи фото.
Олегов сунул руку во внутренний карман, вытащил фотографии и бросил их на стол. Серж взял их, стал рассматривать, искоса поглядывая на Олегова, который курил глубокими затяжками, сидя на каком-то ящике и привалившись спиной к соломенной циновке на стене.
- А это что? - недоуменно спросил Серж.
- Что? - Олегов глянул через стол. В руках индуса была фотография с президентским глобусом.
- А, это! Это у нас во дворце, в канцелярии Бабрака. Дай сюда, это я случайно достал.
- Но ты сказал, что было три фотографии? - обеспокоено спросил Серж.
- Да чего ты разволновался? - зло спросил Олегов и добавил, - Что, только сейчас дошло, что жареным запахло?
Олегова действительно бесило то, что всю эту историю индус выслушал с безразличным выражением лица, как будто его это совершенно не касается, и только сейчас он проявил какие-никакие эмоции. Все фотографии у Олегова лежали в одном кармане и он нечаянно вместо своей фотографии у стены рядом с бензовозом достал снимок с глобусом.
- Так где третий снимок? - спросил настойчиво индус, в глазах у него появилась тревога.
Третий снимок лежал в кармане, но Олегов, чтобы как-то досадить этому невозмутимому земляку йогов, злорадно сказал:
- В полку остался. На нем ты, я и твой кореш из банды.
- Он не из банды, он караваны охраняет,-- с достоинством ответил Серж, не желая давать в обиду родича, который в один день дал дохода на четверть миллиона.
- Подожди в машине.
- А ты смоешься?! Нет, я останусь здесь! - наотрез отказался Олегов.
- Не бойся, я дукан не брошу.
- Ладно...
Олегов взял из ящика у ног бутылку ''Кока-колы'' и вышел в пыльное пекло залитого солнцем перекрестка. Прислонившись плечом к капоту машины, чувствуя сквозь ткань, как раскалилось железо, он неторопливо попивал коричневую жидкость.
- Командор, бакшиш есть? - он обернулся на робкий голос за спиной. Это был маленький хрупкий мальчик, из-за робости подходивший обычно последним. Не проживет долго, думал про него почему-то Олегов.
- На, - он протянул ему значок, на котором была изображена эмблема предстоящего фестиваля молодежи и студентов Москва-86.
Мальчик взял значок, повертел его в руках и с печальной улыбкой протянул обратно. Олегова и раньше удивляло, что афганские мальчики с каким-то безразличием относятся к советским значкам с идейно выраженной символикой.
- На, - Олегов протянул ему пустую бутылку. Больше дать было нечего, ни денег, ни сувениров в карманах не было. Мальчишка, получив бутылку, тут же расцвел, стрельнул глазами по сторонам и таинственно прошептал:
- Командор, майор из санитарной машины сдал масла на четырнадцать тысяч...
- Врешь, я же рядом стоял!
- Ты на дорогу смотрел...
Олегов озадаченно почесал потный затылок, думая, что прозевал сделку, или бача это выдумал, чтобы поднять в его глазах свою ценность.
Подъехал на велосипеде Серж, и пацаненка как ветром сдуло.
- Что он тебе говорил?--подозрительно спросил индус.
- Бакшиш просил...Так что делать будем?
- Тебе надо поговорить с дядей Максудом. Без машины можешь прийти сюда? Завтра?
- Какой такой Максуд? Не темни.
- Он мой хозяин.
- Э, так ты, оказывается, мелкая сошка здесь?--усмехнулся Олегов.
- Так ты сможешь прийти завтра?--пропустил усмешку мимо ушей Серж.
- Только не сюда. Меня здесь многие знают.
- Конечно. Где встретимся?
- Я приеду на такси, встретимся на черном базаре.
- Где?!--опешил Серж.
- Не волнуйся, я не самоубийца, я буду не в военной форме. Около десяти утра возле торговца попугаями. Знаешь, где это?
- Найду,-- кивнул головой индус.
Остальные события этого неудачного дня воспринимались Олеговым, как фон второстепенной значимости для его напряженных мыслей: что и как делать завтра. Безучастно слушал он вечером разбор несения службы в комендатуре, на котором его похвалили за задержание и упрекнули, что мало записей о проверках машин.
- Миша, после ужина сходи за меня на совещание, - попросил его Гена Моисеев, командир роты. Он и раньше не любил ходить на совещания, а сейчас после возвращения из инфекционного госпиталя, где он лечился от брюшного тифа, и подавно. Олегову не хотелось идти, но упрямиться не входило в его планы, надо было еще договориться с Моисеевым насчет завтрашнего дня.
На ужин к овсяному гарниру давали, по выражению младших офицеров, "сорокакрылого птеродактеля", то есть курицу, у которой на одну ногу приходилось не меньше восьми крыльев. Таково было соотношение крыльев и ног, когда мясо доходило, наконец, до офицерского зала. Олегов без аппетита жевал куриный хрящ, равнодушно глядя, как солдат в белом халате нарочито замедленно накладывал кашу с ошметками мяса в тарелки подходившим офицерам. Его медлительность объяснялась тем, что ему не хотелось разносить офицерам тарелки по столам. Он предпочитал чуть замедлить процесс, чтобы у тех кончилось терпение и они сами бы столпились у его стойки, что позволяло ему с большей экономией раскладывать мясо и тем самым избежать после отбоя болезненных упреков в недостатке мяса со стороны дембелей из разведроты, рано утром вернувшихся с боевых.
--...довернуть гайки требует партия и командование, а следующий год командование требует сделать переломным в укреплении дисциплины. А чем же отвечаем мы? Букетом происшествий и преступлений. Передовые части дивизии уже повернули туда, куда мы и не мыслим. А все начинается с вас, товарищи офицеры. Все начинается с Чижова, который по полку в кроссовках ходит, с командира химзавода, который развел панибратство с солдатами, чуть ли не сигареты с чарсом им прикуривает, в разведроте от боевых освободили шесть человек, что они неделю в казарме делали? Почему на строевую подготовку я их должен выковыривать из всех щелей? Комбат-два!
