Андрей Танасейчук - О.Генри: Две жизни Уильяма Сидни Портера
Так что мисс Эстес, приемная дочь мистера Роча, была очень неплохой партией. Но брал ли в расчет данное обстоятельство У. С. Портер? Конечно нет. Он неплохо зарабатывал (сначала в риелторской фирме, а затем в Земельном управлении) и не без оснований считал, что сможет содержать семью. А вот Рочи были против их отношений. Но не потому, что им не нравился Портер. Напротив, молодой человек, ухаживавший за их дочерью, был им симпатичен, но их пугала наследственность. Они знали (он не скрывал этого), что и его мать умерла от туберкулеза. И еще одно обстоятельство настраивало их против: отсутствие у молодого человека амбиций. Он никогда не говорил о своих планах, а когда его спрашивали, он отшучивался, еще чаще говорил, что его и так всё устраивает — и зарплата, и положение в обществе[87]. Особенно их поражало то, что он не мечтал о собственном деле. Настоящие американцы (тем более так много сил положившие на собственный бизнес), они не могли понять человека, который не планирует создать свое дело.
В этом смысле куда больше понимания вызывал у них Ли Цимпельман, совершенно «нормальный» юноша, сын зажиточных немцев, осевших в Техасе[88], и высказывавший вполне внятные взгляды на бизнес. Надо сказать, что у мисс Эстес были знакомые противоположного пола и помимо Портера, что совсем неудивительно, если учесть ее живой характер. Так вот, в отличие от Портера, Цимпельман не «дружил» с Атоль, а с немецкой прямотой сразу же заявил о матримониальных намерениях и попросил родителей девушки отдать ее за него замуж. При этом с самой невестой он был едва знаком, но в знак серьезности намерений, сватаясь, преподнес ей золотой медальон и перстень с опалом[89]. Сватовство это состоялось задолго до того, как Атоль окончила школу (судя по всему, еще осенью 1885 года). Ей тогда не было и восемнадцати. Хотя подарки девушка приняла, мать посчитала, что говорить о свадьбе рано — дочке нужно еще подрасти. Цимпельман воспринял это как обещание и стал наведываться к «невесте», бывать на семейных обедах, вывозить мать и дочь в собственном великолепном экипаже.
То, что миссис Роч не выдала дочь за Цимпельмана сразу, было, конечно, ее ошибкой. И в дальнейшем она, видимо, не раз вспоминала и жалела об этом. Если поначалу юной Атоль было лестно ощущать себя невестой, принимать знаки внимания, то очень скоро она увидела и ограниченность жениха, и его самовлюбленность. С Портером ему, конечно, не тягаться — с ним ей всегда было интересно, а с респектабельным немцем — скучно. По сути, до самого замужества Атоль он продолжал считаться ее женихом, но она явно предпочитала нашего героя. Впрочем, соперник этого, похоже, не замечал.
Так родители Атоль упустили возможность «удачно» пристроить свою дочь, и ее «дружба» с будущим писателем продолжалась.
Любовь молодых людей не была любовью с первого взгляда. Во всяком случае, со стороны Уилла. Роман развивался постепенно, и от кого в основном исходила инициатива, сказать сейчас сложно. У Портера были подружки — даже тогда, когда он уже встречался с Атоль. Но, во-первых, они были постарше ее, и, во-вторых, любви там не было: полудружба — полуфлирт, танцы, игра на гитаре и серенады, писание стихов в альбом. Возможно, даже не было поцелуев. Но и в отношениях с Атоль до поцелуев дошло далеко не сразу. Сначала, когда она еще училась в школе, Уилл, по ее просьбе (!), помогал ей делать уроки по математике и особенно по словесности. В старших классах в то время широко практиковали писание всевозможных эссе на заданные темы: то описать уличную сценку, то порассуждать на какую-то отвлеченную тему. Атоль не была охотницей до таких экзерсисов. Уилл с радостью помогал и находил в этом занятии удовольствие. А ей нравились его сочинения. Она заметила и смогла оценить литературную одаренность своего друга и, видимо, не преминула сообщить ему об этом, что было, конечно, лестно и помогало крепнувшим между ними связям. Затем начались прогулки — пешком и в коляске, которую обычно молодой человек брал у Ч. Андерсона, и письма, встречи у нее в доме и на «нейтральной» территории. Характерного для современной молодежи стремительного развития событий там, конечно, не было и не могло быть.
О характере отношений между молодыми людьми многое может сказать записка Уилла Портера, адресованная Атоль:
«Мисс Эстес,
соблазненный чудесной погодой, которая, судя по ее мягкому и благоуханному дыханию, похоже, действительно является вестником приближения весны, я полагаю, не будет неуместным предположить, что ее приближение наблюдать куда приятнее, прогуливаясь по зеленеющим тропинкам и вдыхая утонченные ароматы ранних фиалок и дикорастущего лука. Если вы не заняты и если у вас есть желание, могу ли я позвать вас на прогулку сегодня в 2 часа пополудни? Или, если сегодня обстоятельства препятствуют этому, не соблаговолит ли мисс Эстес назвать ближайший полдень, когда я смогу иметь это удовольствие? Отсутствие пыли сделает прогулку в экипаже более приятной, нежели обычно.
В надежде, что мисс Эстес согласится пойти или, по крайней мере, назовет день, когда она сможет это сделать, остаюсь, искренне У. С. Портер»[90].
Это единственная сохранившаяся записка (то, что их было немало, едва ли подлежит сомнению) нашего героя к будущей жене. Она относится к ранней весне 1886 года. К этому времени молодые люди были знакомы уже год, но, насколько можно судить по приведенному тексту, в отношениях продвинулись не очень далеко.
Но вот что интересно. Весной 1887 года Портер покинул гостеприимный дом Харреллов и снял для себя квартиру. Причем это был совершенно добровольный шаг. Дружба между Харреллами и бывшим постояльцем не потерпела никакого ущерба. Новую квартиру он снял у своего недавнего работодателя Ч. Андерсона (того самого, кто учил его азам бухгалтерии). Квартира располагалась во флигеле и имела отдельный вход. На первый взгляд это событие можно объяснить тем, что Портер повзрослел (ему почти двадцать четыре), сменил место работы, и добираться до нее стало ближе. Но если принять во внимание размеры города, не изменившуюся по величине зарплату, необходимость теперь не только платить за квартиру (учитывая дружеские отношения с хозяином, Портер платил, конечно, меньше, чем человек посторонний), но и готовить себе самому, можно предположить, что причины были все-таки иными, и скорее всего, они были связаны с развивавшимися отношениями между Атоль и нашим героем.
Автор, конечно, далек от предположения, что решение Портера жить самостоятельно было обусловлено тем, что отношения с возлюбленной вступили в новую фазу, требующую, скажем так, уединения от досужих глаз. Но то, что оно было как-то связано с ними, очевидно. Косвенно это предположение подтверждается и тем, что начиная с этого времени (то есть с весны 1887 года) встречам дочери с молодым человеком начинает весьма активно противостоять миссис Роч, мать Атоль. Ведь до той поры она не мешала ни их встречам, ни беседам, ни прогулкам, ни, тем более, помощи в приготовлении домашних заданий. А теперь всё поменялось. Действительно ли эта перемена, как утверждают биографы, была связана с туберкулезной наследственностью молодых людей? Возможно, но не только. Куда важнее понимать перемену как сигнал того, что взаимоотношения (во всяком случае, со стороны дочери) зашли явно дальше пусть тесной, но просто дружбы.
