Василий Емельянов - О времени, о товарищах, о себе
— А что произойдет, если мы тот же ферросилиций, но в форме порошка будем разбрасывать но поверхности жидкого шлака?
— Ферросилиций в этом случае будет взаимодействовать с окислами железа, находящимися в шлаке. Освобожденное от кислорода железо будет переходить в металл, а окись кремния останется в шлаке. Уменьшение окислов железа в шлаке нарушит равновесие, и окислы железа начнут диффундировать из металла в шлак. Мы этот процесс раскисления так и назвали — диффузионным. Теория процесса подробно разобрана в моей книге.
— Но там ничего нет о практике работы вашего завода!
— Да, это правильно. Но о практике мы и не делаем публикаций. Она нам досталась дорогой ценой.
Теперь все было понято — вот чем, оказывается, объясняется высокое качество крупповской стали! Как много нам следует еще изучать, чтобы уметь готовить сталь высокого качества!
Скоро на завод прибыл еще советский практикант — инженер путиловского завода Зегжда. Он рассказал, что завод начал осваивать производство новой марки стали с высоким содержанием алюминия и заводские работники встретились с большими трудностями.
— А что у вас за затруднения? — спросил Тевосян.
— Сталь должна содержать около одного процента алюминия и 0,2–0,3 процента кремния, а у нас получается все как раз наоборот: алюминий горит, и мы его никак не можем удержать в стали, а кремний неизвестно откуда лезет в сталь, и его содержание доходит до 0,8–0,9 процента. Работы с этой маркой прекратили, а меня вот сюда направили, — поведал нам свои горести Зегжда.
В это время на заводе Круппа очень часто изготовлялись стали с высоким содержание алюминия, и мы предложили ему вместе с нами проследить за всем технологическим процессом производства, тем более что Тевосяна эти марки также интересовали.
На следующий же день мы все втроем принялись задело. Записи решили вести порознь, а затем сверять их. Мы подробно заносили в свои тетради каждую операцию, ничего, кажется, не пропуская.
Но вот процесс плавления закончен, взяты последние пробы, мастер дал свисток, печь стала наклоняться — и в ковш направилась струя жидкого металла. Двое рабочих стали вводить под струю чушки алюминия, прикрепленные к длинным железным прутьям. Затем ковш с жидкой сталью подали на канаву для разливки ее по изложницам.
Мы все скрупулезно записали. Такие наблюдения и записи нами проводились несколько дней, пока мы не убедились, что все исследовано и занесено в тетради.
Вскоре Зегжда уехал в Ленинград, а через несколько дней от него пришло письмо, в котором он сообщал, что попытки воспроизвести процесс производства алюминиевой стали у него закончились плачевно. По-прежнему в стали не удается удержать алюминий и откуда-то появляется много кремния.
«Может быть, мы все-таки что-то просмотрели, — писал Зегжда. — Очень прошу вас проверить все записи и сообщить мне результаты», — стояло в конце письма.
Письмо это нас с Тевосяном ошеломило. Что мы могли пропустить? Следили за процессом втроем, все записи сверили. Почему же на заводе Круппа получается, а у нас нет? В чем дело? Придется все начинать сначала!
Мы встали к печи. Вновь стали наблюдать за каждой операцией, за каждым движением кочережки рабочего в печи, за каждой лопатой заброшенной в печь извести и плавикового шпата. Наши тетради были испещрены записями.
И вот знакомый свисток мастера: процесс сталеварения закопчен. Все направляются по другую сторону печи, где стоит ковш, готовый принять жидкую сталь.
Но где моя тетрадь с записями? В карманах ее нет. Да, я ее оставил у конторки мастера. И я вернулся назад, туда, где мы проводили наблюдения за всеми технологическими операциями.
Но что это такое? Один из рабочих печной бригады находился здесь, и когда печь стали наклонять, он поднял заслонку и к выпускному отверстию стал лопатой бросать известь.
— Зачем вы это делаете? — спросил я его.
— Надо шлак удержать в печи, пока сливается сталь, иначе весь алюминий сгорит.
Я буквально остолбенел. Да ведь это же главная операция при производстве этой марки стали! В один миг я был около Тевосяна.
— Скорее пойдем туда, к загрузочному окну.
Он был поражен и взволнован не менее меня. Ну, теперь понятно, почему получается брак на Путиловском заводе! Но мы-то, мы-то! Как могли пропустить этот прием? Ведь втроем смотрели. Обычно при выпуске стали из печи металл вытекает вместе со шлаком, и это можно хорошо видеть. При производстве же стали с высоким содержанием алюминия шлак задерживают в печи. Для этого на заводе Круппа использовался следующий прием.
В самом конце плавки к выпускному отверстию печи забрасывалось несколько лопат извести и шлак на небольшом участке «замораживали», а отверстие для выпуска стали пробивали небольшим. Таким образом, алюминий подавался в струю жидкого металла и не соприкасался со шлаком. Если бы сталь из печи вытекала вместе со шлаком, тогда алюминий взаимодействовал бы с кремнекислотой шлака и окислялся бы, а восстановленный из шлака кремний переходил бы в сталь, окисленный же алюминий — в шлак. Этого приема на Путиловском заводе не знали, чем и объяснялось, что им не удавалось «удержать» алюминий и вместо него в стали появлялся излишний кремний.
Загадка была разрешена. Мы были очень довольны, что могли подробно ответить на письмо Зегжды, но вместе с тем и раздражены на самих себя. Как же мы просмотрели эту операцию?! Надо еще раз проверить все наши записи. Как бы и по другим процессам не получилось то же самое.
Так день за днем постигали мы многовековой опыт крупповских методов производства. Материалов для изучения было много, дней не хватало — и мы часто стали оставаться на заводе и на вторую смену.
Ложь и цинизм
Бульварная пресса распространяла о Советском Союза разного рода небылицы. Помню первый день пребывания в Германии. Я купил газету и сразу же увидел напечатанную крупными буквами на самом верху первой страницы мелкую, низкопробную ложь: в газете описывалось мнимое столкновение между конной милицией и населением Москвы. Приводилось время и место этого столкновения: было сказано, будто бы на Тверской улице недалеко от Страстной площади голодная толпа москвичей разгромила продовольственный магазин, причем некий комиссар Петров, прибывший во главе конной милиции к магазину, якобы пытался уговорить собравшихся на улице людей разойтись, но безуспешно. Появление милиции привело к еще большему возбуждению. Толпа росла и заполнила не только всю улицу между Страстной и Триумфальной площадями, но и прилегающие переулки. Кое-кто стал выкрикивать ругательства, и в милиционеров полетели камни. Беспорядки начались в 12 часов дня и продолжались вплоть до вечера.
