Кристина Жордис - Махатма Ганди
«Человек не превращается в божество, когда олицетворяет собою невинность; только тогда он и становится по-настоящему человеком»[103].
Начать с самого себя
Возможно, чтобы отринуть навязанные идеи, сначала надо задуматься о том, что такое насилие. Не то массовое насилие, которое бросается в глаза во время войн, а скрытое и невидимое, которое притаилось в каждом из нас, тем более опасное, что стало привычным и не обращает на себя внимания, которое получает наслаждение от унижения и господства над более слабым или вершит месть хлестким словом. Если думать только о великих делах и войнах, совесть засыпает и мы забываем о «тысяче других, гораздо более коварных формах насилия, таких как злобные слова, суровые суждения, недоброжелательность, гнев, презрение и жажда жестокости. Изводить страданием людей и животных… унижать и угнетать без причины слабых и убивать их достоинство, как это происходит вокруг нас каждый день, — все эти поступки гораздо более проникнуты насилием, чем уничтожение чьей-то жизни из благих побуждений»[104].
Отнять жизнь из благих побуждений или по любви не противоречит законам ненасилия, ибо в некоторых случаях это в интересах человека (таким образом, Ганди допускал эвтаназию). Небольшой разряд ежедневной ненависти противоречит любви, а следовательно, духу сатьяграхи. Мы приближаемся к толкованию ненасилия по Ганди: не столько воздержание от насилия, сколько обращение к силе любви. Начиная с открытия в себе (а не в «сатанинском» правительстве) скрытых источников насилия. Осознание, ведущее к работе над собой, к господству над инстинктами, и приводящее к более широкому движению с целью оказать влияние на других.
Таким образом, можно опровергнуть еще одно избитое суждение: нет ничего менее пассивного, чем гандиевское ненасилие, напротив, это активная борьба. «Условием ненасилия является возможность нанести удар. Это сознательное и намеренное сдерживание желания мести». Никакого трусливого бараньего пацифизма: «…месть всегда стоит выше пассивного, женоподобного, бессильного подчинения, но месть — это еще и слабость». Или, еще яснее: «Я бы предпочел тысячу раз подвергнуться риску насилия, чем подвергнуться риску кастрации целой породы». На самом деле ненасилие предполагает силу, которую можно обрести лишь после долгого и сурового ученичества. Точно так же, как инвалиду надо вернуть утраченную руку, чтобы он мог осознать свою заслугу при воздержании от убийства, говорит Ганди, «народ, не способный бороться, не может доказать на собственном опыте добродетель воздержания от борьбы». (То же рассуждение верно для брахмачарьи: соблюдать обет целомудрия — значит обуздать физическую потребность, когда обладаешь величайшей мужской силой.) Так что ненасилие, основанное на страхе и желании уберечь себя, противоположно «ненасилию», проповедуемому Ганди, которое требует власти над инстинктивными реакциями. Значит, никогда не смиряться (лучше умереть). Но, поскольку месть — все-таки слабость (уступка дурному побуждению), — пустить в ход силу помощнее ее, превышающую силу ненависти.
«Ненасилие в активной форме состоит… в доброжелательности по отношению ко всему сущему. Это Любовь в чистом виде. Я прочел об этом в индусском Священном Писании, в Библии и в Коране. Ненасилие — совершенное состояние. Это цель, к которой, само того не зная, стремится все человечество… Власть над собой — единственная необходимая власть. Месть — это удовлетворение, требующее сложных правил. Самообладание — это закон нашего существа. Высочайшее совершенство требует и высочайшего самообладания. Таким образом, страдание становится символом человеческого рода…»[105]
При таком видении совершенного состояния вопрос о провале даже не стоит, поскольку важен не результат, а само действие (как учит «Бхагавадгита»), усилие, сделанное над собой, стремление к Богу.
«Цель бесконечно отдаляется от нас… Удовлетворение заключено в совершенном усилии, а не в достигнутой цели. Абсолютная победа — в абсолютном усилии. Для меня закон Любви — закон моего существа. Каждый раз, когда я терплю поражение, и именно из-за поражения, мои усилия становятся лишь более решительными»[106].
Наблюдение за общим законом порождает уверенность: по ту сторону смерти и уничтожения, по ту сторону ненависти утверждается жизнь, которая возобновляет свое течение и всегда побеждает. «Закон любви правит миром. Жизнь продолжается, несмотря на смерть. Мир по-прежнему существует, несмотря на непрекращающееся разрушение. Истина торжествует над заблуждением. Любовь превозмогает ненависть»[107]. Или, проще говоря: «Любовь никогда не умирает».
И еще одна удивительная фраза: «История заключается в том, чтобы принимать к сведению вмешательства в беспрестанную деятельность силы любви».
Ганди собирался предложить альтернативу все более милитаризованному миру, представив себе ненасильственное человечество. Он видел и почувствовал всем своим телом, исследовал до самой глубины неизбежность смерти, ненависти и унижения; из этой неизбежности родилась не горечь, а «закоренелый оптимизм» — и обязательства перед жизнью. Принеся обет не убивать и не рождать, служить жизни, чего бы это ни стоило, он уплатил свою цену, завоевал право придерживаться своей позиции, и по этой причине многие последовали за ним.
Требуемые качества
«Бесстрашие» (не столько отсутствие страха, сколько мужество человека, преодолевшего страх) было для него самым важным качеством, необходимым для сатьяграхи. Отсутствие всех страхов необходимо для отстраненности, начиная с первородного страха, от которого мы дрожим каждый день, лишаясь даже чувства собственного достоинства — страха, связанного с бессилием, когда тот, кто сильнее, держит нас в своей власти. Этот страх раздавил Индию под британской мощью.
«Находясь под британским господством, индийский народ испытывал прежде всего страх — всепоглощающий, угнетающий, удушающий, страх перед армией, полицией, щупальцами секретных служб, страх перед властями предержащими, страх перед законами, созданными для подавления, перед тюрьмой, страх перед риелторами, ростовщиками, страх перед безработицей, вечно подкарауливающим голодом… Именно против этого вездесущего страха поднял свой мирный и решительный голос Ганди: “Не бойтесь!”»[108]. Вот что кто-то наконец им сказал и доказал: в них есть необходимая сила, чтобы поднять голову.
Сатьяграха — чувство обладания внутри себя силой, превосходящей любое оружие, — возможно, была первой формой освобождения страны, величайшей силой слабости — «…действенным способом привести массы в движение, в согласие с особым духом индийского народа. Он извлек лучшее из нас и указал врагу на его ошибку. Благодаря ему мы избавились от подавлявшего нас страха, начали смотреть людям в лицо, чего раньше никогда не делали, говорить с ними искренно и открыто. Тяжелый груз свалился с нашего духа, и обретенная свобода слова и действия наполнила нас доверием и силой»[109].
