Вячеслав Лебедев - Фрунзе
«Разрядить револьвер в дверь, в полицейских, и уйти…» Но из-за тонкой перегородки уже умоляюще бормотала хозяйка:
— Деток пожалей малых… Убьют, аль поранят, аль напугают, до смерти…
Не стреляя, Фрунзе прыгнул во двор, и в тот же миг на него обрушились удары — по голове наганом, в бок винтовкой, потом ногой в живот и в лицо. Только случайно избежал Фрунзе смертельной раны. Однако от зверских ударов потерял сознание, а когда пришел в себя, увидел обыскивающих его полицейских.
Никита Перлов прохрипел:
— Очнулся! Вы арестованы, агитатор Арсений!
Через час после обыска и допроса Михаила Фрунзе под усиленным конвоем повели в шуйское полицейское управление. В ту же ночь был арестован и рабочий Павел Гусев.
Владимирский губернатор был в восторге от поимки большевика Арсения. Он поспешил порадовать министра внутренних дел телеграммой об аресте Арсения.
«Министру внутренних дел: в Шуе арестован Арсений. Назвался Борисом Тачапским. Большевик, вооружен браунингом и маузером. Найдены два винчестера, переписка. Выслан во Владимир.
Губернатор Сазонов».
Губернатор несколько предупреждал события. В это время в Шуе в полицейском управлении, в кабинете исправника, шел допрос Фрунзе.
Лицо Фрунзе было в кровоподтеках от ночного избиения.
— Имя, фамилия? — допрашивал исправник Лавров.
— Борис Тачапский. Больше я вам ничего не скажу и на ваши вопросы отвечать не буду, — сказал Фрунзе.
Он был тверд. Больше ни слова не добились от него полицейские.
Наступило утро. На фабрики Шуи шли тысячи рабочих и работниц. Они громко обсуждали уже разнесшуюся по рабочим кварталам весть. Были слышны отдельные фразы:
— Освободить надо Арсения! Все пойдем к полицейскому управлению!
Члены шуйской партийной организации и шуйской боевой дружины еще ночью были осведомлены об аресте Фрунзе. Они решили организовать забастовку протеста и освободить своего руководителя. Тотчас же ими была послана телеграмма члену Государственной думы Жиделеву с просьбой настоять перед владимирским губернатором на освобождении Арсения.
В 10 часов утра 24 марта тревожно загудел сначала один гудок, затем к нему присоединился другой, и через несколько минут гудки всех фабрик Шуи сигнализировали рабочим о начале забастовки.
— Кончай работу, товарищи! Выходи за ворота! Сейчас идем освобождать Арсения! — говорили уполномоченные комитета партии и члены боевой дружины в цехах.
Одна за другой все фабрики остановились.
Тысячи рабочих и работниц, бросив работу, выходили из ворот.
Соединившись в общую колонну, они всей пятнадцатитысячной массой двинулись к шуйскому полицейскому управлению.
— Свободу Арсению! Выпустить Арсения!
У полицейского управления их ожидали выстроенные в шеренгу полицейские и жандармы, вооруженные винтовками. Лица полицейских были тревожны. Грозная масса пятнадцати тысяч рабочих двигалась, готовая разнести в щепы полицейское управление.
В это время телеграфисты выстукивали:
«В Шуе, — дополнительно рапортовал владимирскому губернатору 24 марта 1907 года шуйский уездный исправник, — арестован окружной агитатор Арсений. Все фабрики встали, требуют освобождения. Ожидаю столкновений… Необходимо немедленно подкрепление в составе не менее двух рот».
«Министру внутренних дел, его высокопревосходительству тайному советнику Столыпину: в Шуе забастовали фабрики вследствие ареста агитатора.
Губернатор Сазонов».
«Командиру казачьей сотни. Ковров. Предлагаю немедленно выступить в Шую для оказания поддержки исправнику, осажденному толпой рабочих.
Губернатор Сазонов».
«Шуйскому исправнику. Посылаются казаки и пехота. Открытый бунт не может быть допущен.
Владимирский губернатор Сазонов».
«Шуйскому исправнику. Предложите толпе разойтись. Объясните, что дело будет расследовано. Если не разойдутся, примите меры, указанные циркулярами.
Губернатор Сазонов. 24 марта 1907 года».
Шуйский исправник хорошо знал «циркулярные меры». Это был узаконенный в таких случаях расстрел — ружейный огонь по демонстрации.
Когда рабочие подошли к полицейскому управлению на расстояние примерно двухсот шагов, перед строем полицейских появился исправник Лавров.
— Стой! — кричал он. — Дальше ни шагу. Буду стрелять!
Но рабочие продолжали двигаться. Впереди демонстрации шли боевики-дружинники, члены партии большевиков.
— Свободу Арсению! Освободите Арсения! — возмущенно гудела толпа. Особенно выделялся раскатистый бас ткача Егора Баранова, который несколько часов назад провожал Арсения с заседания почти до самого дома.
Исправник и городовые со страхом смотрели на двигающуюся на них многотысячную гневную массу рабочих.
Исправник истерически скомандовал:
— К бою готовьсь!
Рабочие замедлили шаг, голоса стихли, и в наступившей тишине было слышно, как щелкали затворы винтовок. Дула винтовок были направлены на рабочих. Еще миг, и раздались бы залпы, полилась кровь…
Лавина рабочих остановилась. К исправнику направилась группа членов комитета партии.
— От имени рабочих и работниц города Шуи и всего Иваново-Вознесенского района мы требуем освобождения товарища Арсения.
— Арсений сам просит вас разойтись! — начал уверять рабочих исправник. — Я пошлю сейчас же телеграмму губернатору, вероятно, он немедленно распорядится освободить Арсения.
— Врешь, лиса! — прервал его рабочий Баранов. — Знаем вас, палачей!
Представители комитета были в затруднении. Многотысячная толпа рабочих безоружна, а ей угрожает свинцовый ливень. До сумерек стояла рабочая масса возле полицейского управления и тюрьмы, требуя немедленного освобождения Арсения, но все же вынуждена была покинуть площадь.
Вечером 24 марта 1907 года, когда рабочие разошлись по домам, шуйский исправник телеграфировал владимирскому губернатору:
«Сегодня решительное намерение отразить нападение оружием заставило рабочих отступить и разойтись. Завтра собираются повторить нападение соединенными силами Шуи, Кохмы и Иванова, прошу выслать пехоту. Положение очень серьезное.
Исправник Лавров. 24 марта 1907 года».
Всю ночь шло совместное заседание Шуйского комитета РСДРП (б) и руководителей боевой дружины— Уткина, Балакина и других. Ломали головы, как освободить арестованных товарищей, попавших в цепкие и безжалостные когти царской охранки.
