Манфред фон Браухич - Без борьбы нет победы
Во мне он особенно ценил напористость и смелость, не сломленные рядом несчастных случаев. Смеясь, он с какой-то гордостью представлял меня иногда как "артиста", который всегда ухитряется в последний миг "выскользнуть из объятий костлявой смерти".
Вдобавок я был аристократ и подходил к его кругу, а впоследствии имя Браухич стало еще более притягательным, ибо член нашей семьи, Вальтер фон Браухич, стал главнокомандующим сухопутных сил. Возможно, тщеславный финансист подозревал меня в тайном благоговении перед его персоной и наслаждался терпеливым вниманием, с которым я выслушивал его затяжные монологи. Как и многие другие люди его ранга, Штауе пристально следил за опасными маневрами нацистской системы. Ему были знакомы зловещие порядки этой партии, именовавшей себя "рабочей". Совесть этого банкира, и без того огрубевшая от тысяч финансовых махинаций, теперь окончательно покрылась твердой коростой, и он закрывал глаза на все, что творили СА и СС. Хоть он и осуждал жестокие нацистские методы, однако, по всему судя, считал нужным, несмотря ни на что, вверить нацистам судьбы немецкого народа. Гитлеру так непостижимо, так ошеломляюще везло, что, казалось, все пойдет на лад. В это бурное время стоило подумать и о собственных шансах на удачу. Едва почуяв приближение крупного военного бизнеса, ведущие концерны без промедлений, с развевающимися знаменами перешли на сторону Гитлера. Промышленный магнат Эмиль Кирсдорф еще с 1927 года помогал ему заводить знакомства с первыми капиталистами Германии, капитанами тяжелой промышленности. Своей щедрой поддержкой частной промышленности и грандиозной программой перевооружения Гитлер заручился симпатиями стальных королей. Тяжелая промышленность без колебаний последовала за человеком, гарантирующим ей сбыт продукции и расширение сферы ее могущества.
Австрийский ефрейтор обещал этим истинным хозяевам Германии баснословные прибыли, и обещания его сбылись. Трижды на монополии пролился золотой дождь: при вооружении армии в процессе подготовки к войне, в годы массового истребления народов в связи с необходимостью компенсации неимоверных материальных потерь и, наконец, после войны, когда началось восстановление разрушенных предприятий.
Тогда я обо всем этом не знал ровно ничего. Я был желторотым птенцом, не разбирался даже в, казалось бы, безопасной и очень удобной игре на бирже. До тех пор мне удалось только лишь заложить фундамент моего состояния. Теперь же я стал помышлять о "наивыгоднейшем" помещении моих доходов от гонок, причем на мою долю выпала редкостная удача: кто-то давал мне честные, доброжелательные и бескорыстные советы.
Конечно, я знал, что существуют акции, но никогда не думал всерьез об их приобретении, не говоря уже о перепродаже. И вдруг — утроить свой вклад! Я подсчитывал: верные, надежные акции дадут мне капитал, равный вознаграждению за две победы. Правда, я действительно гонялся за победами, во что бы то ни стало хотел "остаться на трассе", но в этот вечер мне впервые пришла в голову поразительная мысль: можно зарабатывать деньги и при этом не сидеть за рулем. Я даже разозлился: другие в качестве зрителей на гонках зарабатывают в это время больше, чем я, вкладывающий в состязание все свои силы и нервы, да еще вдобавок ежесекундно рискуя жизнью.
Как же я мог не завидовать этим людям, которые без всякого риска так здорово наживались? Правда, они не были знамениты, но долго ли смог бы я поддерживать свою славу, когда опасности, одна страшнее другой, подстерегали меня со всех сторон? И что же меня ожидало дальше? Разве мог я рассчитывать на безбедную жизнь, отказавшись от опасной игры с сотнями лошадиных сил?.. Я старался отогнать от себя эти невеселые мысли.
После такого "доходного" разговора с д-ром фон Штаусом я подсел к Вольнеру, остроумнейшему начальнику отдела рекламы фирмы "Катрайыер". Он мастерски рассказывал всякие истории насчет обмана покупателей, причем я так и не понял, выдуманы они или правдивы. Затем он стал выдавать тайны торговой пропаганды. Его внимательно слушали все, в частности известная танцовщица Марика Рокк, звезда очередной программы варьете "Скала", и Майер, крупный коммерсант в области продовольственных товаров, владелец сорока процветающих филиалов. Возможно, слушая Вольнера, они прикидывали, нельзя ли использовать какую-нибудь из его рекламных идей в собственных интересах. Впрочем, свои самоновейшие и лучшие задумки Вольнер, несомненно, "придерживал". В этих кругах искусство умолчания ценилось не менее высоко, чем соблюдение этикета. А Вольнер был безупречен и в том и в другом.
Я внимательно приглядывался и к прислуге. Особенно мне запомнился старший слуга. Наблюдая этого пожилого седовласого человека, который походил на чистокровного герцога и держался как истый лорд, я поневоле начал сравнивать себя с ним. И он и я служили одному и тому же хозяину. У нас, правда, были различные задачи, но сущность нашей деятельности была вполне однородна. Он и его коллеги заботились о неизменно приятном каждодневном быте их шефа. А я, ставя на карту свою жизнь, помогал ему содержать эту виллу со всей ее челядью. Это сравнение не понравилось мне, и я попытался поскорее о нем забыть.
Совсем близко от меня за столиком из красного дерева сидела хозяйка дома в обществе нескольких почтенного возраста господ крайне благопристойного вида. Когда к ним подсел главный начальник имперских автострад, мы тоже присоединились к этому кружку.
Респектабельный и чванливый Гетц с редкостным цинизмом рассказывал о крупнейшей афере, успешно проведенной его кредитным банком в разгар инфляции 1923 года. "Схваченные за горло нуждой, люди соглашались на любую процентную ставку, которую мы требовали, а ставки эти были для них более чем неприятны!" — заявил он и, повернув голову к фрау фон Штаус, добавил: "Милостивая государыня, вы ведь знаете мой дом, мою обстановку. Так вот — все это я приобрел во время инфляции за кусок хлеба с маслом. Тогда одни теряли миллионы, а другие приобретали их!"
"Для населения это были, конечно, тяжелые времена, — проговорил Абс, одна из главных фигур "Дойче банк". — Но такое кровопускание и этот своеобразный подрыв народного благосостояния оказались просто необходимы. Они помогли нам сбалансировать немало военных убытков, вызванных нашим поражением в 1918 году. В таком деле главное — чутье и дар предвидения".
"Дорогой господин Абс, — вмешался фон Штаус. — Мы здесь не станем рассматривать в лупу ваши военные убытки. Как мне известно, в войну 1914—1918 годов его величество великий король Вильгельм дал вам неплохо заработать, а ваши связи с англичанами, которые вы с присущим вам благоразумием сумели сохранить даже в разгар военных действий, оказались для вас великолепной перестраховкой, и они заранее обеспечили вам все, что нужно, независимо от исхода событий".
