Роми Шнайдер - Я, Роми Шнайдер. Дневник
Вот так со мной.
Итальянского путешествия в этом году не будет. Хотя я и заработала больше, чем в прошлом году. Зато мы поедем на несколько дней в Париж.
Могу только сказать: весь Париж мечтает о любви.
2 ноября 1955 года
Мы все ещё в Вене. Эрнстль должен снять ещё несколько эпизодов для «Зисси»: он хочет непременно их вставить, потому что, по его мнению, их-то фильму и не хватает. И, стало быть, мы продолжаем снимать. Знать бы заранее! Мы с мамой уже давно должны были быть в Кёльне. Поэтому мы и не позаботились о билетах на спектакль, которым открывается Венская опера. А теперь хоть лопни, но ни одного билета не получишь. Противно.
Цены взвинтились до небес. Билеты стоят около 1000 марок, и даже те, что дешевле, на чёрном рынке уходят по цене вдесятеро больше настоящей.
Говорят, приедет Грета Гарбо. Но этого не будет, мне сказал Карлхайнц Бём. Его отец — директор Венской оперы.
Но я слышала, что Маришки все-таки достали мне билет. Правда, не на премьеру, а на второй спектакль. Я ужасно рада.
3 ноября 1955 года
«Захер» переполнен. Публика — интернациональная. Приехали даже из Америки, на открытие Оперы.
Я сегодня получила заманчивое предложение. Директор прославленного Бургтеатра Ротт предложил у него играть! Я получила бы главную роль, может быть, даже в пьесе Пристли!
4 ноября 1955 года
Мы обдумали это предложение. Для Бургтеатра я ещё не готова. Конечно, я была бы невероятно рада там играть. Но, скорее всего, переоценила бы свои силы и торжественно загремела под фанфары и литавры. Мне теперь семнадцать. В семнадцать лет совсем не обязательно играть главные роли в Бургтеатре. Через пару лет уже не будет никаких сомнений, вот тогда я и сыграю.
Есть ещё особенно радостный сюрприз: один журнал провёл читательский опрос насчёт «самого любимого немецкого артиста». Результат меня просто убил. Я там стою на втором месте, сразу после Марии Шелл и перед Рут Лейверик!
Уму непостижимо! Если бы мне об этом кто-нибудь сказал два года назад, то я бы заподозрила, что этот кто-то или влюбился, или спятил.
5 ноября 1955 года
Напоследок мы снимали сцену свадьбы. Для меня сшили подвенечное платье. Не платье, а мечта! Вот в таком же я хотела бы танцевать на своей собственной свадьбе!
8 ноября 1955 года
Вот мы и дома. Вена чудесная, она лучше Кёльна. Но дом есть дом. Он для меня всегда один и тот же. Теперь у меня отпуск. Скоро Рождество, потом Новый год, время летит. Я бы, конечно, была счастлива немножко расслабиться. Но всё же уже начала носиться с мыслями о новом фильме. Почему никогда не бываешь доволен тем, что имеешь?
12 ноября 1955 года
Голова раскалывается так, что глазам я своим не верю. От страха, что перед ними вдруг появятся несколько маленьких белых мышек и будут танцевать на ковре возле моей постели. Хорошо, что у меня есть кот. Если мышки и вправду возникнут, я его позову, пусть поохотится и сожрёт их.
Вчера начался карнавал. В Кёльне это важное событие. В ресторанах Дэдди он идёт вовсю. Мы с мамой были в «Кайзерхофе» на празднике «Одиннадцатое одиннадцатого» [7]. Поскольку я немножко выпила, то вспоминаю всё только теперь. Вчера мне всё казалось ясным и само собой разумеющимся. Ладно ещё, что похмелье боится воды, — полью свою голову ледяной водой. Наверняка поможет!
22 ноября 1955 года
Дэдди исполнилось пятьдесят лет. Был грандиозный праздник с сотнями гостей. Всякие уважаемые персоны: Макс Шмелинг, Анни Ондра, Гарри Герман Шпитц, Йоахим Фуксбергер, фабриканты шампанского Хенкель и Хаслахер и ещё много других. Дэдди получил так много подарков, что должен был освободить под них целую комнату.
23 ноября 1955 года
Я сделала огромную глупость. Вчера вечером я легкомысленно пообещала дать журналу «Дойче Иллюстрирте» свой дневник. Наверно, опять выпила слишком много лимонада. Лимонад по-прежнему действует на меня как шампанское. Стоит мне выпить стакан, как я делаюсь весёлой и легкомысленной. Вот если бы я вообще не вела дневник, тогда бы его сейчас никто не мог опубликовать. Или мне им сказать, что первые тетради я запрятала где-то в шкафу в Берхтесгадене и не знаю теперь, где их искать?
24 ноября 1955 года
Я его не дам. Я сейчас ещё раз перечитала, что я там писала, и нашла всё глупым и скучным. Да это никого не интересует! Лучше я его вообще сожгу, иначе опозорюсь навечно.
10 января 1956 года
Честно, я сижу уже полчаса и не позволяю себе что-нибудь записать. Ну вот, дневник я не сожгла. Во-первых, было жаль всего этого труда, во-вторых, уж если дал слово — держись.
И теперь каждый понедельник я дрожа открываю «Дойче Иллюстрирте» и читаю, что я там наплела. Признаюсь: иногда мне стыдно.
Несколько страниц я сделала нечитаемыми — слава Богу! Или они были слишком плохие, чтобы представить, что они хоть кому-нибудь интересны, или там рассказывалось о чём-то уж совсем личном, — но теперь мне не приходится обижаться, что я это сделала, правда?
Однако я получила уже кучу писем от читателей «Дойче» и должна сказать, что была не совсем права: некоторым из них «Дневник семнадцатилетней» понравился, и это меня радует.
Теперь я должна дописать, что ещё случилось в последнее время. Попытаюсь. Хотя посмотришь на записи — и видишь: я понимаю в писании как свинья в апельсинах.
В декабре мы были в Париже. Вечером поужинали в ресторане Дэдди «Ателье», а в девять уже был наш поезд.
Париж. Кто его знает, согласится со мной: это великолепный город. Эйфелева башня, Триумфальная арка, Лувр. Не знаешь, с чего начать. Самое сильное моё впечатление — от прекрасного устройства города. Широкие улицы, движение отрегулировано образцово — и никаких трамваев!
Трамваи портят любой город и перекрывают движение. В Париже от них отказались уже двадцать лет назад. У нас в то время никто не пришёл бы к этой идее.
В Париже ездят автобусами и метро. Метро — это подземка, правда, некрасивая и грязная, но зато неслыханно быстрая...
Боюсь, у меня получится слишком подробно. В трёх словах — это было чудесно.
Одной из крупнейших французских ежедневных газет, «Фигаро», я показалась настолько важной особой, что она сделала со мной интервью, прямо в редакции. На следующий день фото и текст стояли на первой странице!
А теперь — гвоздь программы: Луис Бунюэль, известный французский кинорежиссёр из Мехико, пожелал непременно снять меня в главной роли своего фильма «Смерть в этом саду». К сожалению, мы не могли дать согласие, иначе весь мой график пришлось бы изменить, а это слишком трудно. Но всё-таки само предложение — это уже успех!
