Алексей Рыбин - Три кита: БГ, Майк, Цой
Еще через двадцать с небольшим появился рок-н-ролл Майка Науменко «Я посмотрел на часы».
Лучше поздно, чем никогда.
Майк – одна из самых парадоксальных, нетипичных и странных фигур в истории отечественной рок-музыки.
Другой вопрос – есть ли эта история, есть ли «отечественная рок-музыка» вообще. Это все очень спорно. Хотя само существование Майка говорит о том, что есть (ну, во всяком случае, была).
Я точно знаю, что есть история нескольких моих близких друзей, приятелей и знакомых, начавших играть рок-н-ролл, – и из этого что-то вышло. Получилось.
То есть получилось в профессии, в выбранном ими пути.
Осталось главное – пластинки, которые до сих пор покупают, переслушивают, песни, которые помнят, знают наизусть, подпевают и напевают для себя, для собственного удовольствия.
Майк слушал непопулярную в России музыку, народу большей частью совершенно неизвестную. Сейчас ситуация несколько изменилась. Пришел Интернет, и музыкальной информации достаточно в каждом доме – была бы охота ее черпать и изучать. Некоторые меломаны даже знают, кто такой Лу Рид.
В конце 70 – начале 80-х рок-мейнстрим, основной пласт рок-музыки (я имею в виду англо-американскую рок-музыку, если что) был отечественному слушателю практически неведом.
То, что являлось и является, собственно, современной музыкой в европеизированной части земного шара, прошло мимо России – советская власть постаралась здесь так же, как и во многом другом.
О том, что в культурном плане страна была отброшена на десятилетия назад (иногда мне кажется, что этот разрыв не преодолеть никогда), я писал неоднократно – повторяться неохота. Может быть, действительно, не стоит заморачиваться – пусть все идет как идет, забыть про рок-н-ролл, ходить на концерты Кобзона и отдать Кубань казакам – тем более что в момент, когда я пишу эти буквы, там, на Кубани, идет ожесточенная борьба против рок-фестиваля «Кубана», который кубанцы-патриоты настоятельно требуют заменить казачьим фестивалем и не пускать рок-музыку на священную кубанскую землю – чтобы ее (землю) не поганить.
Им важно рок-н-ролл не допустить. Потому что это пьянство (казаки-то – все сплошь трезвенники), разврат (казаки-то…) и драки (казаки и не дерутся). В общем, очередная порция бреда, которого у нас в избытке – и не убудет никогда.
Ну, рок-н-ролл не допускали в СССР – это мы проходили. В результате мы имеем всю ту ублюдочную эстраду, которую имеем. И имеем то, что она будет еще долго, потому что народу она, эта поносная эстрадная песня, нравится, и народ ее с удовольствием слушает, не подозревая, что с каждым куплетом все глубже погружается в говно.
Пара поколений искорежено этой музыкой безнадежно и непоправимо, пытаться что-то изменить на нашей сцене – зря тратить время и нервы. Не получится. Стена.
Та же самая стена, что стояла в 80-е прошлого века, – в общем, в этом смысле ничего не изменилось.
Те же ублюдочные песни и соответствующие певцы, только вместо комсомольских знаков у них кресты в полгруди, а вместо пионерского салюта – крестное знамение.
А все попытки снизу заменить русскую попсу на русский рок заведомо провальны, поскольку русский рок – музыка очень некачественная, и здесь попсовики выигрывают.
Россия опоздала с роком (с современной музыкой) лет на пятьдесят. Винить ее в этом бессмысленно – советский террор выкосил все, что так или иначе связывало страну со всем остальным миром, с движением этого мира, с музыкой, литературой, философией, живописью, театром, кино, – теперь нужно потихонечку, аккуратненько растить все практически с нуля. Это процесс небыстрый, и на наш век его точно хватит, хватит и еще на пару поколений.
Кто-нибудь может ответить на простейший вопрос: почему Beatles так мгновенно свернули головы значительной части советской молодежи? У меня на этот вопрос ответа нет. Ну, кроме общих фраз – потому что это талантливо, свежо там, современно и все такое. Но есть что-то еще – талантливо написанной и сыгранной музыки мало для того, чтобы изменить жизнь молодого человека и (с общепринятой точки зрения) свести его с ума.
Галина Флорентьевна Науменко, мама Майка, сказала, буквально: «„Битлз“ отняли у меня сына».
Не только у вас, Галина Флорентьевна. У сотен матерей. Но – не у десятков и сотен тысяч, как в Европе и Америке. Там, правда, не то чтобы отняли – там просто доставили радость. А у нас – отняли. Потому что тоже доставили радость.
Радость другого уровня. Не всеобщее ликование от полета Гагарина или первомайской демонстрации. Не личную радость-гордость от поступления в институт, скажем. А радость глубокую, интимную, радость неожиданных и огромных личных переживаний – никакая другая музыка в СССР такой радости дать не могла.
Я отчетливо помню этот день – мой приятель-одноклассник Вольдемар (Вовка) взял папин магнитофон, такой маленький, на него влезали только катушки по 270 метров ленты (если кто помнит, как они выглядели и какого размера были). Магнитофон назывался «Лира».
Это был один из первых в СССР переносных магнитофонов. То есть в него можно было вставить батарейки и слушать на улице. Настоящее чудо.
И в какой-то летний день мы с Вольдемаром (кажется, то ли в четвертом, то ли в пятом классе учились тогда) с этим магнитофоном сели на лавочке в купчинских кустах, Вольдемар нажал на белую клавишу – и зазвучала «Girl».
Я могу сказать, что это было лучше, чем потеря невинности. В смысле – чем первый половой акт с женщиной, поймите меня правильно. Потому что при первом трахе так или иначе испытываешь массу физических и моральных неудобств. При общем физическом наслаждении – просто в силу неопытности – очень много сопутствующих малоприятных ощущений. В зависимости от воспитания и уровня развития это списывается либо на «дуру-бабу», либо на то, что вчера не выспался, а теперь, наверное, нужно будет жениться.
В любом случае, первый акт всегда не такой, как в кино. Он суетный, жаркий, потный, неловкий и чуточку стыдный – с обеих сторон причем. Приятный, да, этого не отнимешь. Но – не то чтобы ах, и небеса перевернулись, а агнец залег рядом со львом. Надеюсь, что меня не привлекут здесь за оскорбление чувств верующих. Ведь вроде бы Бог есть любовь и все такое.
Нет, небеса не переворачиваются при первом физическом контакте с женщиной.
А Beatles, «Girl» – это был такой чистый восторг, такой мощный толчок без тени неудобства, без какого бы то ни было сопротивления, морального или физического, – без сучка, без задоринки. Мир просто сразу стал другим. Причем – навсегда. Этого я объяснить никак не могу.
Думаю, что примерно те же ощущения испытывали Майк, Гребенщиков, Цой – все те, кого я знал и с кем болтал о музыке, играл музыку, слушал музыку и вообще жил в этой музыке.
