Валерий Поволяев - Царский угодник. Распутин
Несколько своих проповедей Илиодор посвятил «блаженному старцу Григорию».
— Я скажу вам, кто такой старец Григорий, — громыхал Илиодор с амвона сочным медовым басом, от которого млели царицынские молодицы. — Старцем я его зову не по седым волосам, как у стариков царицынских купцов, ум которых не поспорит с умом самого неразвитого юноши, а зову его старцем за его ум и подвижничество. Старцу Григорию всего сорок лет, родом он из Сибири, фамилия его Распутин, но впоследствии он переменил эту фамилию на другую...
Григорий в двадцать пять лет бросил пьянствовать и захотел посвятить себя Богу. Целый год ходил по святым местам. По возвращении же на родину стал усердно молиться. Домашние его, видя в нём такую перемену, стали уговаривать его возвратиться в семью, а односельчане всячески над ним насмехались. Но вот в один из рабочих дней, когда брату Григорию наскучили все увещевания и насмешки, он воткнул в землю лопату, перекрестился и в чём был, в том и ушёл из родного угла. Целых три года он ходил по святым местам. Оставил жену и детей.
Возвратившись домой, Григорий занялся домашними и полевыми работами, а на дворе у себя вырыл землянку, где молился и в продолжение двух недель не утолял голода пищею, а жажды водою. Затем брат Григорий говорил мне, что когда косили они сено или во время жатвы товарищи его раз по двадцать утоляли жажду, а он за целый день ни разу не утолил своей жажды... Да вытерпит ли простой смертный в такую жару и при такой работе?
Передёргивал брат Илиодор в своей проповеди, сильно передёргивал: отсутствовал будущий «старец» не три года, а несколько меньше, и две недели не сидел без еды в землянке, да и землянки на распутинском подворье в Покровском не было — во всяком случае односельчане такого не помнили. Моленье — да, это было, Распутин молился неистово, бил поклоны, на лбу у него даже образовалось земляное пятно, но кто в Покровском не молился?
Наметившаяся дружба между Распутиным и Илиодором вскоре треснула — сосуд не выдержал испытания, Илиодор стал ненавидеть старца, он завидовал Распутину. Глаза Илиодора вспыхивали ярко, зло, когда он говорил о Распутине, Распутин же относился к Илиодору снисходительно.
В 1911 году специальная комиссия из семи лиц — в комиссии было три священника, один писатель, один блаженный и два «ревнителя веры и чистых дел», как они себя называли, епископ Гермоген[18], человек суровый, неистовый и дурной, и царицынский инок Илиодор (фамилии первых пяти человек неизвестны), — собравшись в архиерейских покоях, учинила Распутину суд с пристрастием.
Обвинительную речь произнёс Илиодор.
Гермоген, держа в одной руке крест, другой схватил Распутина за голову, сдавил что было силы. А сила у Гермогена имелась — Распутин от боли даже заплакал.
— А ну, антихрист, признавайся в грехах своих! Кайся! Ну! Что ты натворил? И как только тебя ноги по белу свету носят!
Понимая, что дело худо, его просто могут не выпустить из глухих покоев, куда не проникает ни один звук, и крик его всё равно никто не услышит, Распутин стал сознаваться в своих грехах.
Первой он назвал девушку — царицынскую монахиню Ксению, которую мучил четыре часа, требуя, чтобы она легла к нему в постель.
Потом назвал ещё два десятка женских имён.
— Почему первой ты назвал монахиню Ксению? — загромыхал Гермоген мощным басом.
— Она... Она... — Распутин громко сглотнул, — она была очень несчастная. Несчастнее всех. Плакала!
— Красивая? — неожиданно спросил писатель.
Распутин утвердительно мотнул головой, в глазах его заплескался страх — он боялся этих людей.
Ему удалось выбраться из архиерейских покоев живым — Распутин был бледный, исцарапанный, испуганный настолько, что не мог говорить, но живой. От дома, в котором собралась страшная семёрка, до своей квартиры он нёсся как ветер — ноги его почти не касались тротуара, Распутин бежал как по воздуху, дома запёрся на все засовы, лёг в постель и накрылся одеялом.
Уснуть в ту ночь ему не удалось — Распутин никак не мог успокоиться, у него жутко стучали зубы — дробь временами слабела, но не проходила, перед глазами стояло страшное бледное лицо Гермогена и ещё его рука — сильная, со вздувшимися в суставах пальцами и вспученными сизыми жилами. Распутин стонал от бессилия и обиды, закусывал губы и открывал глаза. Видение проходило.
Конечно, с монахиней Ксенией он обошёлся круто, не надо было бы так с нею, но Ксения — нежная и бледная, как свеча, красивая, с крупными синими глазами — не желала подчиняться Распутину, и он потерял над собою контроль — сдирал с Ксении одежду, хлестал её по лицу, таскал за волосы, намотав их одной большой прядью на руку, хотел даже прижечь ей пятки, но одумался... Ксения плакала, захлёбывалась слезами, у неё перехватывало дыхание, потом плакать у Ксении не стало сил и вообще не стало сил сопротивляться, и она сдалась.
Соблазнённым женщинам Распутин говорил следующее:
— Только через меня и можно спастись! Для этого необходимо слиться со мной душой и телом. Всё, что от меня исходит, есть источник света, очищающий от грехов!
Женщины верили Распутину, верили, что, ложась с ним в постель, навсегда освобождаются от греховной одежды, и ощущали физическое облегчение, им делалось спокойнее, уютнее в жизни, теплее, легче, прочь уходили худые мысли и никогда не возвращались, мужья становились привязаннее и внимательнее к ним, дела у этих женщин шли на лад.
«Он — опасный авантюрист, преступник, — писала о Распутине провинциальная печать, в частности газета «Русские новости». — Он — очень добрый и честный человек. Он — пророк. Он — святой чёрт. Он — просто хитрый, неискренний, недалёкий мужик с бородой. Он — очень нервный, постоянно возбуждённый человек. «Бескорыстный ходатай за крестьянский мир честной», хотя самым плутовским, самым бессовестным образом обирает своих поклонниц.
И европейцы — немцы и французы — удивляются: откуда такое взялось. И как это может в России конституция уживаться с «Гришкой Распутяшкой», которого в архиерейских покоях именем Христа стукают по голове кулаками и который делает международную политику, хотя не умеет написать двух слов на своём родном языке? Что это такое? Откуда это взялось? Как и какими силами существует?
И теперь... к этому святому грешнику, очищаемуся с дамами в бане, вопросов стало больше».
Распутин тщательно собирал всё, что писали о нём, складывал газеты в папку, а потом, когда газет стало слишком много, велел Лапшинской вырезать заметки и наклеивать на страницы специального альбома.
Западная печать тоже уделяла внимание Распутину и тоже удивлялась: откуда он взялся такой? Впрочем, удивлялась не всегда. Вот что написала германская газета «Vossische Zeitung»: «Распутин — не мистик и не юродивый. Его единственное оружие — мужицкая хитрость. Пресыщенным владелицам будуаров между Сергиевской улицей и набережной Невы надоели необуддизм, m-r Philippe и прочее[19], и они ухватились за мужика из Сибири: это было нечто новое для них. Хитрый мужик сумел использовать положение, в которое попал, и сделался диктатором России».
