Скрябин - Федякин Сергей Романович
«Типажи» не просто обрисованы. Они производят действия столь же нелепые, сколь и последовательные. Действия складываются в сюжеты. Дама в полосатом капоте — «Лидия полосатая» — пыталась извести бородавки. Они лишь изменили свой цвет. Теперь ближе к дождю они становятся синевато-бурыми, к жаре — ярко-красными. И многие жители, глядя на эти украшения «полосатой», узнают об изменениях погоды. «Один сумасшедший» показывает даме нос, приводя ее в замешательство. Художник по просьбе дамы пишет маслом ее портрет — и любовь к деталям на его полотне явлена в лучшем виде: лицо затуманено, большого сходства не обнаружило, зато «поражали две ярко-багровые, имеющие вид огненных шаров, бородавки, из которых на одной красовались три громадных рыжих щетины, а на другой автор поместил муху».
Сам Скрябин тоже «чудит». Отрастил бороду. Прежде чем ее сбрить — желает, чтобы странный художник и это диво запечатлел во всех подробностях. «Я уверен, что художник будет доволен заняться детальной разработкой моей бороды, так как она вся выросла кусточками разнообразных и причудливых форм и вообще ужасно напоминает солончаковую степь».
Но кроме забавного и милого злословия, в котором больше простой скуки и добродушия, нежели желания подшутить над ближним, он делится и более серьезными наблюдениями:
«На этот раз Вы застали меня за довольно серьезной работой: делаю вычисления относительно музыкальных форм, и вот какого рода: сегодня утром я читал прекрасное сочинение о флоре нашей планеты и об отношениях тропических форм к формам других широт. Это обстоятельство породило в моем воображении фантастическую пропорцию. Принимая формы нашей современной музыки за формы средних широт относительно музыкального экватора, я беру отношение этих форм к идеальным (то есть к наиболее развитым и широким) и приравниваю его к другому, уже найденному отношению форм тропических широт к средним. Решение этой пропорции точно немыслимо, но зато можно делать массу допущений, почему задача становится еще интереснее. Вот что иногда наводит на размышления. Невольно думается, что реалисты-художники, пожалуй, и правы, и что вся реальная школа с ее дедушкой Бальзаком и отцом Густавом Флобером в конце концов одна восторжествует, и что впоследствии все художники будут черпать свое вдохновение единственно в природе и жизни и окончательно забудут самих себя и свою субъективность».
Признание в устах «субъективиста» Скрябина поразительное. Лишний раз подчеркнувшее: Скрябин — вовсе не тот, кто копается только в своем «я». Он настолько вглядывается в себя, насколько чувствует родственность этого «я» природе. В самом себе бессмысленно искать какие-либо переживания, если здесь не присутствует мироздание.
Самарой его вынужденный отдых закончиться не мог. Доктора предписали морское купание. И скоро тетя повезет его в Крым. Он, устав от вынужденного безделья, торопит свое возвращение в Москву — скорее «докупаться» и ехать. В своих «отчетах» Наташе — попытка словесной живописи, где настроение начальных строк описания (разочарование) вытесняется противоположным (очарование), как в музыке одна и та же тема может менять свой характер.
«Здесь, в Гурзуфе, хорошо, но что-то мешает мне вполне наслаждаться прелестью природы. Поездка в Крым произвела на меня совсем иное впечатление, нежели я ожидал. Вообще я более и более убеждаюсь в том, что нельзя верить ни описаниям, ни рассказам, во-первых, потому что не существует двух людей, у которых природа вызывала бы совершенно сходные ощущения, а во-вторых, потому что воссоздание виденного в рассказе, с одной стороны, и воссоздание прочитанного в воображении — с другой, никогда не бывают тождественны. По-моему, Крым можно уподобить личности, которая во что бы то ни стало хочет казаться лучше, нежели она есть на самом деле, по крайней мере с внешней стороны, и которой, нужно заметить по справедливости, это вполне удается. Франт украсил себя кипарисами, лаврами, гранатами, магнолиями и другими южными растениями и, хотя на зиму и укрывается рогожками и стеклышками в защиту от стужи, однако это не мешает ему щеголять и гордиться своей «подтропической» природой. Вот физиономия Гурзуфа: гребни возвышенностей, отделяющих живописную долину от высоких холмов хребта Яйлы, покрыты рядом стройных кипарисов, служащих естественной границей цветущего сада, расположившегося по южному склону этих возвышенностей до самого моря. Самые нежные южные растения нашли здесь приют, и даже олеандры чудной своей задумчивой страстью красуются здесь под открытым небом. Очертания гор, иногда капризные, даже дикие, а иногда мягкие, ласкающие, исчезнувшие в объятиях мечтательных облаков, придают местности разнообразный характер, а море, чудное южное море, довершает прелесть страны».
Лечение дало свой результат. К самарскому кумысу и гурзуфскому купанию он добавил и собственные упражнения. Потом и через многие годы его будут видеть непроизвольно играющим правой рукой беззвучные «трели» на случайно подвернувшемся предмете или — чаще всего — на тыльной стороне левой руки. Творческим наследием этого времени станет 1-я соната, — с трагедией, надрывом, похоронным маршем в конце, — и две пьесы из сочинения 9-го: прелюдия и ноктюрн для левой руки. Прелюдия печальна, протяжна и в глубине своей светла. Ноктюрн — застывшее в звуках размышление-воспоминание. Он просветлен еще более, да и написан в мажоре. Музыка этих пьес столь «насыщена» и столь прозрачна, что, кажется, одной рукой охватить это широкое звуковое пространство невозможно.
Отступившая болезнь еще долго беспокоила его. Скрябин 1893 года запомнился современникам худым, бледным, с зеленоватым лицом. На руках — вязанные дома шерстяные напульсники красного цвета. Когда он выходил на эстраду, они сразу бросались в глаза. Перед тем как сесть за инструмент, пианист указывает на правую руку, и публика знает: ей надо быть снисходительной.
Жил Скрябин по-прежнему с тетей и бабушкой. Боялся их беспокоить шумной компанией, потому дома принимал друзей неохотно. Свою музыку показывал в гостях у друзей, но делился ею щедро.
Мучительный год заканчивался. Судьба выводила его из поры переживаний и тревог. 11 февраля 1894 года в Петербурге, при особом содействии Сафонова, Скрябин дает первый авторский концерт. Он играет сонату с похоронным маршем, этюд, мазурки, ноктюрны, экспромты… На концерте присутствует лесопромышленник М. П. Беляев. Эта встреча во многом решила дальнейшую судьбу композитора.
* * *
Митрофан Петрович Беляев был не просто человек с «деловой хваткой». Большой, крупный, с усами и бородой вполне «купеческими», он знал французский, английский и немецкий языки. При значительной образованности, плевал на пол совсем в духе своих предков. Знавал черную работу, капитал заработал не столько благодаря «доле» в деле отца, сколько собственным старанием. Был щедр, но знал счет деньгам. Был вспыльчив, иногда неукротим, но чаще — предупредителен и приветлив. Одним из его увлечений были карты — винт и бостон. Здесь в азарте мог обругать незадачливого напарника «сапогом» или «лаптеплетом». Но привязанность к картам бледнела рядом с настоящей страстью — к музыке.
Митрофан Петрович был дилетант, играл на альте. Испытывал настоящее наслаждение, музицируя в домашних оркестрах. Много позже Анатолий Константинович Лядов расскажет о своей встрече с этим человеком: «…я был дирижером оркестра в кружке любителей музыки. В числе любителей на альте играл и Беляев. Мы сошлись быстро. А потом я его познакомил с Глазуновым». Первые русские концерты, организованные Митрофаном Петровичем, будут состоять из сочинений молодого Александра Глазунова. Стараниями «лесопромышленника» был впервые поставлен и «Князь Игорь» покойного Александра Порфирьевича Бородина. Когда же после премьеры был поднят тост за дорогого «мецената», Беляев вспылил: «Я не меценат, а купец. Покупаю жемчуг. Знаете ли вы, за какую цену я его перепродам, сколько заработаю?» Однако весь доход от спектаклей при этом достался наследникам автора оперы и медицинской академии в Петербурге. В 1886 году в Лейпциге открылось беляевское музыкальное издательство. Здесь печатали произведения русских композиторов, содействуя их распространению и пропаганде. «Двигать русскую музыку» — эту задачу Беляев превратил в смысл своей жизни.
