Петр Романов - Перу. С Бобом и Джерри тропой инков
«Гнездо кондора» в голове индейца возникло не случайно. Как-то Боб проговорился, что в одном месте недалеко от Тропы инков, метров пятьдесят вверх над ней, на краю скалы он видел гнездо кондора и что было бы неплохо до него добраться, чтобы сфотографировать. К натуралистам Боб ни малейшего отношения не имел, а вот как дорого он продаст этот уникальный кадр кому-нибудь из иностранных корреспондентов, уже просчитал.
Когда-то, не очень задумываясь о последствиях, я его идею с воодушевлением поддержал: это же надо, добраться до гнезда кондора! А теперь получалось, что почти по отвесной скале к чертову гнезду поползем мы втроем: Боб, я – еще тот, конечно, альпинист, – да к тому же английский джентльмен у меня за спиной в рюкзаке. Но отступать было уже поздно. Есть же и у меня мужская гордость.
К портному заехали, чтобы не терять времени, еще не добравшись до дома. Пожилой индеец, выслушав заказ, присвистнул от удивления, но за работу взялся, для чего долго и тщательно измерял терьера. Джентльмену эта затея, естественно, не понравилась, поскольку смокинга он раньше не носил, но в моих руках пес позволил портному все. Лишь когда руки старика приближались к самому дорогому для каждого мачо месту, Джерри предупреждающе скалил свои острые зубы.
Этого, к счастью, портной, увлеченно копаясь где-то внизу в районе собачьих гениталий, не видел, так что расстались мы мирно. Цвет собачьего обмундирования по настоянию Боба был выбран самый яркий – оранжевый. Как не очень оптимистично снова напомнил Роберто, чтобы в случае чего мы смогли найти хотя бы «тушку» героического терьера. Хорошо еще, подумал я, что Джерри понимает не все слова.
Заказ должен был быть готов дня через четыре. Нас это устраивало. Я хотел наконец с удобством отоспаться. Джерри мечтал об обещанном ему отгуле, а неутомимый Боб намеревался большую часть времени провести под «тойотой» – старушке предстоял действительно очень нелегкий путь через перевалы, и следовало к нему максимально подготовиться.
Разумеется, оставался еще традиционный поход на рынок, но Боб заранее предупредил, что в этот раз возьмем лишь абсолютный минимум. Значительную часть пути предстояло пройти пешком, а весь груз придется тащить одному Бобу. За моей спиной должен висеть рюкзак с Джерри. Ну а руки во время такого путешествия должны быть все время свободны.
Тем более что часть пути, как заранее предупредил наш шерпа, хочешь не хочешь, но придется преодолевать на четвереньках.
Часть вторая
Анды. Английский джентльмен против перуанского кондора
1
Утверждать, что меня сильно тянуло в горы, не буду, альпинизм не прельщал никогда. Я как раз не из любителей подъемов на запредельные высоты, где не хватает воздуха, а движения становятся затрудненными и замедленными. Наоборот, по природе я житель равнин. Сто – двести метров над уровнем моря мои легкие и сердце вполне устраивают.
Все подъемы на высоту в моей жизни, а их было несколько, происходили лишь от природного любопытства и инфантильного желания доказать самому себе, что и я могу преодолеть перегрузки не хуже других. Так что перед поездкой в Анды меня уже заранее мутило от предчувствия головной боли и нехватки кислорода. Все это сильно уменьшало в моих глазах бесспорную красоту горных видов, завораживающих водопадов и заснеженных пиков Кордильер.
И виноват в этом был в первую очередь Боб, соблазнивший меня однажды покататься на горных лыжах – кстати, до этого я на них ни разу не стоял – на Пасторури. Есть в Перу такой ледник на высоте 5200 метров в районе Уарас. Сейчас там сделали даже небольшую дорожку и построили некоторые удобства для туристов. Судя по фотографиям в Интернете, для тех, кто еще колеблется, на пути к леднику появилась даже ободряющая табличка: «Подъем трудный, но возможный».
Если бы я наткнулся на это предупреждение в те времена, когда мы там побывали с Роберто, то, несмотря на весь свой авантюризм, вполне возможно, там же и остановился бы. Подъем оказался не просто трудным, а дьявольски тяжким, а сама миссия – кататься на лыжах на высоте уже не 5200, а 5400 метров (до приличного снега надо было подняться еще выше) – из серии совершенно невыполнимых.
Подъемника на Пасторури, как понимаю, нет и сейчас, а уж десять лет назад… Просто машина остановилась там, где кончилось нечто называемое дорогой, и нас выкинули на глыбы и булыжники – напоминание о древней вулканической деятельности в этом районе. По этим черным булыжникам мы, задыхаясь от недостатка кислорода и еле-еле натянув горнолыжные ботинки, в которых ходить даже по ровному месту не сахар, карабкались по камням еще метров пятьсот, поднимаясь к снегу. Вес лыж, которые мы волокли на себе, постепенно становился невыносимым, ноги и руки не слушались, легкие и сердце буквально кричали о предательстве, но их уже никто не слышал – мозг, лишенный достаточного количества кислорода, работать отказывался. Я просто на автомате и силе воли как мог плелся вслед за Бобом.
Не буду преувеличивать и утверждать, что он легко перескакивал с камня на камень, но у него, в отличие от меня, все же работали и ноги, и легкие, и голова.
Самое обидное, что, добравшись до места «лыжных прогулок», мы даже не успели толком покататься: так, проехали метров сто. При этом меня – все-таки учтите, человек в первый раз встал на горные лыжи – понесло прямо к краю пропасти, а это было настолько опасно, что даже хладнокровный Боб отчаянно завопил, приказывая мне: «Падай!» Услышать-то я его услышал, но голова на такой высоте работала медленно, поэтому, пока она обрабатывала тревожную информацию, лыжи продолжали катиться, и я упал уже на самом краю снежного гребня, который нависал над пропастью. Хорошо еще, что гребень накануне подморозило и он меня выдержал. Выбирался я оттуда уже ползком. В одиночку, потому что Боб приблизиться ко мне, чтобы помочь, не решался. И правильно: наш совместный вес снежный нарост над скалой мог не выдержать.
Ну а когда я наконец оказался в безопасности, небо над ледником в одну минуту потемнело и вместо слепящего солнца на нас стремительно накатила черная туча. Оттуда тут же посыпался град и понеслись такие порывы ветра, что мы, уже не думая о достоинстве, как могли, большей частью на четвереньках, теряя лыжи и палки, стали улепетывать с Пасторури.
Впрочем, слово «улепетывать», разумеется, сильное преувеличение, которое скорее отражает наше жгучее желание бежать от всего этого ужаса, чем реальные возможности. На такой высоте быстрое перемещение невозможно в принципе. Сердце выскакивало из грудной клетки, а глаза, во всяком случае у меня, почти вылезали из орбит. Боб мне помогал и даже в конце концов взялся тащить на себе, но все равно этот день остался в памяти как одно из самых неприятных событий в жизни.
Не очень верится, но, как рассказал мне Боб, теперь в Пасторури регулярно проводят Недели андинизма и какие-то энтузиасты действительно катаются там на лыжах. Господи, спаси и сохрани этих душевнобольных людей.
Позже даже фотографии, которые я успел снять на Пасторури, мы с женой засунули в конец старого фотоальбома, а альбом забросили на самую дальнюю полку книжного шкафа. Даже годы не сделали это путешествие забавным воспоминанием. Снимки Пасторури и сегодня мне напоминают поговорку «Умный в горы не пойдет».
Так что к новым вершинам я не рвался, хотя, с другой стороны, понимал, что без прощания с Андами моя последняя, видимо, поездка в Перу, конечно же, будет неполноценной.
Да и Боб клятвенно заверял, что на такую высоту, как в Пасторури, он меня больше не потащит. Наконец, очень хотелось все-таки пройтись от Куско до Мачу-Пикчу Тропой инков, которую не так давно расчистили от зарослей. Теперь вы понимаете, почему я слушал рассуждения Боба о нашем будущем горном вояже, ничего не оспаривая, но настороженно, то есть внимательно сверяя каждое место, которое он называл, с той высотой, что обозначалась на картах. На четыре тысячи метров над уровнем моря я еще соглашался, но пять – никогда!
Когда мы обговорили весь маршрут, Боб еще раз поклялся, что никаких сверхъестественных подвигов на этот раз от меня не потребуется.
И я, чудак, поверил ему.
2
План предстоящего путешествия вырисовывался совсем не простым. Для начала надо было постараться, не угробив по дороге «тойоту», преодолеть несколько крутых и высотных перевалов Кордильер, где мотору не хватает кислорода, как и человеческому сердцу, так что двигатель испытывает серьезные перегрузки. Выдержит ли все это далеко не новая машина, уверенности не было. И что делать, если не выдержит? Где ее ремонтировать? Посреди Анд! О собственном самочувствии мы подумали, конечно, тоже, но тут по привычке полагались в первую очередь на мешочек с листьями коки.
Путешествовать на этот раз приходилось по очень плохой дороге, которая ничуть не напоминала накатанную Панамерикану. Путь в Сьерру, то есть в горы, – это беспрерывные камнепады, оползни и ямы, по которым на максимально возможной скорости, невзирая на бесконечный серпантин и фактически слепую из-за постоянных поворотов трассу, спускаются огромные, тяжелые самосвалы с горнорудных комбинатов. Вот и приходится редким здесь легковушкам шарахаться от этих лихачей то к отвесной скале, обдирая краску, то, наоборот, двигаться по самому краю пропасти. На сложности всей этой дорожной «мелкоты» водители самосвалов внимания не обращают даже на самых трудных горных поворотах – поджимает график. Не успеешь в срок – лишишься работы.
