Бенедикт Сарнов - Феномен Солженицына
(Семён Бадаш. Открытое письмо Солженицыну. Журнал «Вестник» (Балтимор, США) № 15 (326) от 23 июля 2003)
Автор этого «Открытого письма» вспоминает все это, чтобы уличить Солженицына во лжи.
Я же счел нужным обратиться к его «Открытому письму» с несколько иной целью: чтобы продемонстрировать технологию этой лжи .
* * *А теперь вернусь к сравнению отрывка из солженицынского текста 1968 года с отрывком из второго тома «Двухсот лет вместе» (2002).
Как вы могли убедиться, разночтений там почти нет.
Да если бы даже и не было там таких прямых совпадений, сама стилистика этого «опуса» 1968 года, все индивидуальные особенности мышления и слога его автора с несомненностью свидетельствовали, что автором этим мог быть только Солженицын, – никто, кроме него.
Но если это так, если концепция «черновика» и концепция «беловика» полностью совпадают, почему же тогда этот семидесятистраничный солженицынский «опус» задел меня не в пример сильнее, чем двухтомник? Чем-то, значит, он от «беловика» все-таки отличается?
Отличается только одним: откровенностью. Почти полным отсутствием того, что нынче зовут «политкорректностью», с требованиями которой в нынешних обстоятельствах А. И. не мог не считаться. Ну, а если называть вещи своими именами, – отсутствием того лицемерия, которым насквозь пронизаны оба тома «Двухсот лет вместе».
Вот как откровенно высказывает он в «черновике» свой взгляд на участие евреев в нашей большой войне:
...Вопрос: если евреев в нашей стране процента полтора (по переписи 1959 г. – 1,1%, но вероятно многие записались русскими) – то эти полтора процента были ли выдержаны в Действующей армии? На тысячу фронтовиков приходилось ли 15 евреев? Сомневаюсь. И если даже да, то как распределялись они между боевыми частями – и штабами, и вторыми эшелонами?..
А среди забронированных от мобилизации? А в тыловых учреждениях? Там полтора процента были выдержаны? Думаю, что ой-ой-ой, с какой лихвой! Но статистикой этой (как и всякой другой) никто у нас не занимался и не займется. Вот рассказ рязанской парикмахерши:
«В 1-ю школу приехал к нам госпиталь из винницких врачей, все до одного евреи, и сестры тоже . Наняли только русских: коменданта, сестру-хозяйку да меня. Но и нас выжили. Среди раненых был еврей-парикмахер, его вместо меня поставили».
Этот рассказ – не доказательство . Но – народное чувство наверняка .
А вся паническая многоэшелонная эвакуация 1941 года? Из евреев – наполовину или больше? Скажут: понятно, русским не угрожало уничтожение, а евреям угрожало; и те западные области особенно евреями и были населены. А все-таки: сколько там было евреев-мужчин с медицинскими справками или броней? И это бесстыдное безоглядное, опережая запрос, швыряние денег, которые вдруг у стольких евреев оказались пачками, пачками?
Народному чувству не прикажешь: осталось у русских, у украинцев, у белорусов тягостное ощущение, что евреи прятались за их спину...
(Здесь и далее все выделения жирным шрифтом принадлежат Солженицыну)
У меня этот рассказ рязанской парикмахерши вызвал особое недоверие, потому что моё военное детство (эвакуация) прошло рядом с Полоцким эвакогоспиталем, среди врачей и медсестёр которого была одна-единственная еврейка – моя мама. Впрочем, я не исключаю, что «народное чувство» какой-нибудь местной парикмахерши всех «выковырянных», приехавших в уральский город Серов вместе с Полоцким госпиталем, – и русских, и поляков, и украинцев, и белорусов, и мало ли кого ещё, – воспринимало как евреев.
Что же до причин массового уклонения евреев от фронта, то здесь концепция Александра Исаевича как раз не совпадает с «народным чувством», – во всяком случае, с тем, которое отразил в своём стихотворении «Про евреев» Борис Слуцкий. («Они солдаты плохие...»)
Вопреки этому расхожему мнению, А. И. считает, что евреи как раз солдаты очень хорошие. (Ведь доказали же они это у себя в Израиле). Но – не расчёт им был воевать за Россию:
...Но отклоняю свое сомнение! – пусть 1,5% были выдержаны безупречно. Однако эта война должна была быть для евреев особой, «газаватом»: не Россию предлагалось им защищать, но – скрестить оружие с самым, может быть, страшным врагом всей еврейской истории. Не мобилизации следовало ждать, но толпами добровольцев ломиться в военкоматы! Не освобожденным по болезни – «зайцами» цепляться к фронтовым эшелонам. (И одновременно – какая возможность возвыситься во мнении русских, укрепить свое положение в России!)
Но – не видели мы такой картины. Того массового львиного порыва, как при защите Израиля от арабов – не было. Наверняка.
Но враг – безусловный и страшнейший! Но выдающееся военное мужество евреев доказано шестидневной войной! Что же помешало?
Какая причина?..
Расслабляющий расчёт: страна здесь – не наша , кроме нас – много Иванов, им все равно воевать, они и за нас повоюют с Фрицами, а нам лучше сохранить свою выдающуюся по талантам нацию, и без того уже вырезанную Гитлером.
Это до такой степени противоречит всему моему опыту, что заведомую и очевидную чушь такого объяснения у меня даже и не возникла потребность опровергать. Тем более, что картину, которую А. И. почему-то не случилось наблюдать (толпы еврейских мальчиков, добровольцами ломившихся в военкоматы) я видел и на примере своих старших братьев (двоюродных – родных у меня не было), и на многочисленных примерах близких друзей.
Может быть, это и не глубокое и даже не искреннее убеждение Александра Исаевича, а чисто умозрительная «рабочая гипотеза»? Не знаю, не берусь судить. Но в чем он безусловно искренен, так это – в реплике о «выдающейся по талантам нации».
В этой иронической фразочке у него прорвалось чувство .
Миф о пресловутой еврейской талантливости почему-то особенно его волнует. А в том, что это – именно миф, у него нет и тени сомнений:
...В литературе – повально талантливы – а где великие писатели ? В музыке сплошь талантливы – а где великие композиторы ? Для такого несравненного народа – достаточно ли в философии – одного Спинозы? В физике – Эйнштейна? В математике – Кантора? В психоанализе – Фрейда?
Пассаж этот совершенно замечателен. Но – не тем, что для подтверждения пресловутой еврейской талантливости ему недостаточно в музыке – Бизе, а в физике – Эйнштейна. (Таких как Эйнштейн, кстати сказать, во всей мировой физической науке было – раз, два и обчёлся: он да Ньютон. Только эти двое изменили наше представление о Вселенной). Не мыслью – неважно, верна она или абсурдна – поразил меня этот солженицынский абзац, а – опять! – бурным выплеском чувства , с необычайной силой искренности вырвавшимся в нем личным отношением к раздражающему его мифу о несравненной талантливости иудейского племени.
