Галина Серебрякова - Маркс и Энгельс
На набережной Нью-Йорка возводили первый четырнадцатиэтажный дом, самый высокий на всей планете. Толпы любопытных бродили вокруг строительных лесов, упиравшихся, как говорили, в самое небо.
Энгельс с друзьями направился к этому великану, чтобы посмотреть на работу каменотесов и каменщиков. Узнав в них итальянцев, он заговорил с ними на языке Данте.
Чтобы увидеть Нью-Йорк, каков он есть на самом деле, Энгельс побывал в районе Бауэри. Туда устремлялись эмигранты, которых сотнями ежедневно выбрасывали в карантин на Острове Слез трюмы прибывающих издалека пароходов. Американцы считали их чужаками и обрекали на страдания, прежде чем давали права гражданства. Но надежда, напоминавшая азарт игроков, жаждущих выигрыша, вызывала новый прилив сил. Забывая о многих задавленных тяжестью неудач бедняках, они мечтали оказаться среди одиночек, которые, прибыв в Нью-Йорк без гроша, стали впоследствии миллионерами.
Горькую чашу испил попервоначалу и «человек упрямой справедливости», друг Маркса и Энгельса, немец, изгнанник Фридрих Адольф Зорге. В Америке он очутился в 1852 году совершенно случайно. Будучи больным, он перепутал пароход и лишь в океане узнал, что едет не в Австралию, куда собирался, а в Нью-Йорк. Так решилась его судьба.
Негостеприимной оказалась для него, однако, новая земля. Часто Зорге не имел крова и пищи. Ночи напролет проводил он на скамейке парка под открытым небом. Все, казалось, ополчилось на него, даже звезды и холодное пустое солнце на рассвете. Но в такие времена, как на войне либо в тюрьме, лучше познаются люди.
Сын ученого священника, солдат баденско-пфальцской революционной армии, Зорге покинул Германию с отступающим революционным войском, так как был заочно приговорен к расстрелу. В Швейцарии он жил впроголодь, питаясь чашкой кофе и куском, хлеба, которые зарабатывал, то батрача в деревнях, то занимаясь чисткой ружей в тире и на стрелковых состязаниях. Зато именно в Женеве встретил он" Вильгельма Либкнехта и стал членом местного Просветительного общества немецких рабочих. Он подружился на всю жизнь с Иоганном Беккером и другими коммунистами — соратниками Маркса и Энгельса, и эти люди подвели его к науке о коммунизме. От них он узнал о «Манифесте Коммунистической партии», о социалистической литературе.
Зорге оказался ревностным посетителем Общества рабочих. Мир открылся ему заново; так бывает только в раннем детстве, когда ребенок вдруг приобретает сознание и начинает не только видеть, но и осмысливать окружающую его жизнь.
Есть ли миг в жизни более значительный, чем когда хаос бытия вдруг озаряется могучим лучом мысли и мечущийся человек обретает себя и устремляется по единственно нужному ему направлению? Начались скитания. Из Бельгии, где он давал уроки немецкого языка в частной школе и находился под надзором полиции, его вскоре выслали по доносам, полученным из Швейцарии. Упорно прячущий под внешней суровостью и резкостью большую душевную мягкость и чувствительность, настойчивый в любом деле и верный до самозабвения, Зорге слыл у врагов медведем и грубияном, у соратников — надежнейшим и прямодушнейшим из друзей.
Изгоняемый отовсюду, преследуемый, он поехал в Англию, где на Дин-стрит в крайне стесненных обстоятельствах жил тогда с семьей Маркс. Эта встреча глубоко запала в сердце одинокого странника. Автор произведений, которые определили навсегда социальные взгляды Зорге, оказался таким, каким он и хотел его увидеть. Чувство доверия и уважения еще более возросло у ученика к учителю.
Так и не найдя подходящую работу в сырой английской столице, Зорге отправился по белу свету искать пристанище.
Как и в Швейцарии, лишения и материальные невзгоды не помешали ему найти хороших друзей, единомышленников. Познакомившись с молодой немкой, он полюбил ее и встретил полную взаимность. Екатерина стала его неизменным спутником и подругой. Девушку не смутило, что их имущество после свадьбы состояло всего из стула, стола и койки.
С детства Зорге хорошо играл на музыкальных инструментах и хорошо пел. Его родители, всесторонне образованные люди, увлекались музыкой. Отец Фридриха, Георг Вильгельм, и сам он были хорошими органистами. Зорге хорошо знал также народные мелодии и мастерски исполнял романсы, которые любил напевать и Энгельс.
Со времени конгресса Международного Товарищества в Гааге Зорге не бывал в Европе, но связь его с Энгельсом благодаря непрекращающейся переписке продолжалась.
Уже много лет Зорге возглавлял своеобразно развивавшееся пролетарское движение Соединенных Штатов.
Зорге был на восемь лет моложе Энгельса, но выглядел значительно старше. Жизнь изрядно потрепала его, как и многих осевших в Америке иноземцев, привезших с родины пустой кошелек. Проверенный в боях ветеран, один из руководителей Международного Товарищества Рабочих, последователь Маркса, вооружился к тому же идеями научного коммунизма и поднял меч на божество молодой державы — капитал. Началась кровавая война с его жрецами.
Встреча Зорге и Энгельса взволновала обоих.
Два однополчанина беспорядочно, как это всегда бывает после разлуки, перебивая друг друга, вспоминали прошлое.
Долго не могли они наговориться. Общие воспоминания спаяли их одной цепью. Многого из того, о чем они толковали, никто более не знал на земле. Оно исчезло даже для всепроникающей истории, так как, не оставив осязаемого следа, жило теперь только в памяти двух-трех людей, не придающих этому должного значения.
Энгельс просил Зорге никого не оповещать о его приезде.
— Я здесь по настоянию врачей, отправивших меня за океан для перемены климата, и не более чем турист, частное лицо, приехал ненадолго, чтобы обнять тебя. Признаться, хотелось также, прежде чем отправлюсь к праотцам, самому увидеть страну Колумба, дополнить своими наблюдениями то, что знаю из твоих писем, статей и разных книг. Потолкуем же, старый дружище, о твоей второй отчизне.
Разговор длился долго.
Окрепнув и захватив власть, буржуазия Соединенных Штатов тотчас же принялась сгонять американских индейцев с исконно принадлежащих им земель. Получив в свою собственность бескрайние, не тронутые плугом поля, капиталисты и фермеры за гроши скупали труд негров и бездомных переселенцев. Повсюду закипела работа. Земледелие и индустрия процветали. Начался бурный экономический рост нового государства, быстро нагонявшего европейские дряхлеющие державы. Возможность получить сказочно высокие прибыли соблазнила денежных магнатов Англии, Франции и Германии, и они охотно укрепляли США своими займами и вкладами. Богатейшие природные условия, буржуазно-демократический строй, свободный от тяжелой ноши феодальных пережитков, непрерывно пополняющийся иммигрантами запас рабочей силы способствовали тому, что страна за несколько десятилетий превратилась из чисто земледельческой в самую могучую на свете промышленно-аграрную державу.
