Анатоль Костенко - ЛЕСЯ УКРАИНКА
Сохранилось письмо Леси к брату Михаилу, в котором она предлагает программу переводов. В список авторов Леся включила, кроме своего любимого Гейне, произведения Короленко («следовало бы издать полного»), Гаршина («тоже необходимо всего перевести»), «конечно, Сервантес должен быть у нас, что же это будет за «Европейская библиотека» без «Дон Кихота»!».
Писатели, вошедшие в примерный список авторов библиотечки, убедительно подтверждают широту кругозора и глубину познаний Леси в области литературы, показывают тонкость и взыскательность ее художественного вкуса. По ее мнению, надо перевести свыше 70 писателей, причем рядом с именем она называет и какие произведения могут представить интерес для украинского читателя — акцент на произведениях демократической направленности. Из Байрона «нужно перевести «Чайльд-Гарольда» и «Манфреда», Гёте — «Фауста» и «Вертера», несколько лирических стихотворений; Гюго — «Отверженные», «Собор Парижской богоматери», «Труженики моря»; Диккенса — «Давид Копперфильд»; Достоевского — «Записки из Мертвого дома» и «Преступление и наказание»; Гончарова — «Обрыв» и «Обломов»; Мольера — «Брак поневоле», «Тартюф», «Скупой», «Смешные жеманницы»; Пушкина — «Борис Годунов», «Цыгане» и лирические стихи; Пруса — «Форпост»; Льва Толстого — «Война и мир», «Анна Каренина»; Тургенева — «Отцы и Дети», «Дворянское гнездо», «Накануне», «Стихотворения в прозе»; Шекспира — «Гамлет», «Отелло», «Макбет», «Король Лир», «Ричард III»; Щедрина — «История одного города», «Господа ташкентцы», «Самоотверженный заяц», «Карась-идеалист»; Лермонтова — стихи, «Демон», «Герой нашего времени»; Флобера — «Мадам Бовари» и «Воспитание чувств»; Петрарки — сонеты; Бальзака — «Тридцатилетняя женщина»; Лонгфелло — поэму из жизни североамериканских дикарей (никак не могу вспомнить ее названия, но самую поэму читала, и она мне очень понравилась)…».[17]
Огромен литературный багаж восемнадцатилетней девушки, не правда ли? Здесь же, в этом письме, она ставит перед братом и «Плеядой» принципиальный вопрос: кому будут адресоваться книги — народу или интеллигенции? И в противовес общепринятым в «Плеяде» широковещательным заявлениям о том, что переводная литература — это и есть народные издания, Леся пишет: «…если переводная литература должна издаваться для народа, для простого народа, то тогда каталог произведений для переводов можно и даже нужно сократить, так как зачем ему, по крайней мере теперь, все эти Поли Бурже, Байроны, Леопарди…»
Далеко не все замыслы и планы «Плеяды» были осуществлены. И все же творческая атмосфера кружка в значительной мере способствовала развитию, совершенствованию литературного (не только в области перевода) мастерства его участников. Не удивительно, что из «Плеяды» вышло немало писателей, получивших впоследствии известность, — Владимир Самойленко, Людмила Старицкая, Грицько Григоренко, Галина Комарова, Иван Стешенко и многие другие переводчики и публицисты, выступавшие в демократической периодической печати.
Бережно и внимательно относились к «Плеяде» деятели старшего поколения украинской культуры. В домах Старицких, Косачей, Лысенко неизменно бурлила творческая жизнь, здесь всегда читали, обсуждали очередные сборники, дискутировали. По обыкновению в субботу с молодежью встречались Михаил Старицкий, Олена Пчилка, Николай Ковалевский и другие. Выдающийся композитор Микола Лысенко радушно принимал у себя молодых людей. Они нередко становились первыми слушателями его новых произведений.
В 1890 году Леся провела несколько месяцев в Киеве, у брата Михаила на Тарасовской. Это были лучшие дни Лесиной жизни в столице. Сюда, как в клуб, приходили студенты, полемика не прекращалась ни на минуту, а Лесе только это и требовалось — в больницах и далеком Колодяжном ощущался голод по обществу. Она яростно и задорно вступала в студенческие дискуссии.
И в эти месяцы Леся чувствовала себя не вполне здоровой, однако не прекращала работать. В кругу друзей и знакомых пыталась забыться, шутила, смеялась вместе со всеми. Бодрое настроение привезла с собой и в Колодяжное, где вынуждена была из-за «проклятой ноги» неделями не выходить из хаты. Подъем духа чувствуется и в стихотворном послании к брату Михаилу, написанном в шутливой манере:
Перо й чорнило маю,
Натхнення лиш нема!
А надо мною муза
Стоїть, як стовп нiмa.
В лихім гуморі муза,
Так само, як i я, —
Прив'язана за ногу
Фантазія моя.
Лежа в постели без движения, со скованной гипсом ногой, она еще находит силы с юмором относиться к своему состоянию! Стойкость, мужество в борьбе с недугом не позволяли расслабиться:
Вернусь на грунт «реальный»,
До ближчих, власних справ:
Учора мене папа
Як слід у шори вбрав!
Bнoчі тепер сплю мало,
I ледве сліз не ллю,
А в день зо всеї сили
Об землю лихом б'ю.
Переводы из Гейне и Альфреда де Мюссе, постоянная кропотливая работа, переписывание снова и снова, мысли о деятельности «Плеяды» — все полностью поглощало Лесю:
Егеж! — переписала
Я Гейнові nicнi,
Сиділа, як заклята,
Над ними я три дні…
Тепера буду мучить
Альфреда де Мюссе,
I як поможуть музи,
То подолаю все.
Ну, як же там «Плеяда»,
Як справи йдуть у нас?
Чи музи співодайні
Навідують там вас?
КОЛОДЯЖЕНСКАЯ «РЕСПУБЛИКА»
Летом старшие Косачи разъехались кто куда. Петр Антонович застрял в Луцке по служебным делам, Ольга Петровна заехала в Киев к Михаилу, чтобы потом вместе отправиться в Гадяч. В Колодяжном под присмотром Леси, которая чувствовала себя в это время довольно сносно, оставалась целая орава детей. Она называла их «хрущами», «тиграми», «неграми» и т. п., а также ласкательными прозвищами: Ольга у нее — Лиля, Лилея, Пуц, Пуцинда; Микола — Микось, Кох, Кохточка; Оксана — Тамара, Марця, Уксус; Исидора (самая маленькая, «мизинчик», родилась в 1888 году) — Дора, Дроздик, Белый гусь, Патька.
Все требовали внимания, ласки, да и просто ухода — особенно малыши. Надо было удовлетворить (или усмирить) каждого. Уезжая в Киев, мать сказала:
— Оставляю на тебя всю нашу республику. Я знаю твою склонность к либерализму и немножко побаиваюсь… Но думаю, что, почувствовав президентскую ответственность, ты будешь осуществлять принцип строгой справедливости…
— Выходит, отныне я полновластный правитель нашей республики? А как быть с формулой, которую ты не раз повторяла: «Власть развращает. Абсолютная власть развращает абсолютно»? Ты забыла?
