Юрий Алексеев (2) - Евгений Чудаков
Через две недели в кармане у Евгения лежал дипломатический паспорт, предусмотрительно выданный ему сотрудниками представительства, дабы оградить от возможных осложнений по пути в Россию. За два часа были уложены чемоданы. Оставалось только решить вопрос с Мэгги.
Евгений подкараулил ее по дороге из колледжа, показал паспорт и сказал, что ждать дольше невозможно. Что он любит ее и зовет туда, где сейчас решаются судьбы человечества. Несколько ошарашенная столь крутым ускорением событий, Мэгги, однако, приняла неожиданное известие с самообладанием теннисистки, берущей резко закрученный мяч. Молодые люди договорились, что девушка тайно разузнает через своих знакомых, на каком пароходе лучше ехать, а Евгений, взяв заранее билеты, будет ждать ее прямо у трапа, чтобы она смогла выскользнуть из дома незаметно.
Первый этап приключения осуществился по плану. Мэгги сообщила Евгению название небольшого полугрузового парохода, который шел не в Россию, а в нейтральную теперь Финляндию, следовательно, давал возможность надеяться на большую безопасность плавания. Кроме того, она, несмотря на возражения Евгения, вручила ему все свои сбережения — на покупку билетов и дорожные расходы.
В назначенный день и час, незадолго до отплытия парохода, Евгений, предусмотрительно погрузив багаж, ожидал приезда Мэгги. Прошло пятнадцать, тридцать минут после намеченного срока, но девушка не появлялась. Раздался гудок парохода, матросы начали поднимать трап. Евгений едва успел взбежать на борт. Он стоял на корме, словно не замечая снежной шрапнели, хлеставшей его в промозглых февральских сумерках. Прошло еще полчаса, пока в липкой мгле не растаял последний фонарь на пристани. Мэгги не появилась. Что произошло в тот печальный вечер, так и осталось загадкой для Евгения.
Вскоре пароходик вошел в Балтийское море, особенно бурное в это время. Посудину нещадно кидало с волны на волну. Пассажиры впали в уныние и один за другим, словно солдаты, пораженные газовой атакой, слегли на койки в приступе морской болезни. Через сутки, когда до берега оставалось несколько часов пути и, казалось, качка вывернула пассажиров наизнанку, пароходик вдруг остановился и бросил якорь. Швырять с волны на волну его стало еще сильнее.
Выяснилось, что капитану сообщили о появлении по курсу следования немецких подводных лодок. Не желая испытывать судьбу, он предпочел остановиться и переждать, пока лодки уйдут, соблазнившись более жирной добычей. Но испытание стоянкой в бушующем море показалось пассажирам более страшным. Они снарядили в капитанскую рубку делегацию, которая, добравшись до цели ползком, умоляла идти к берегу, несмотря ни на что.
Когда качка и страдания пассажиров достигли апогея, Чудаков позвонил стюарду из своей каюты, где одиноко располагался на двух местах. Евгений был бледен — то ли от качки, то ли оттого, что сутки почти ничего не ел. В эти часы он неотступно думал о Мэгги, изобретал один другого невероятнее планы встречи с ней. По-видимому, психический стресс послужил своеобразным иммунитетом к морской болезни. Евгений даже забыл, что такая болезнь существует. Он и не подозревал, что все остальные пассажиры корчатся в судорогах на своих койках.
— Принесите, пожалуйста, горячей воды, — сказал он появившемуся в дверях стюарду.
— Джентльмену плохо? — спросил тот, удивляясь, что горячей водой можно лечить морскую болезнь.
— Да, очень, — ответил Евгений, поднявшись и твердо ступая по танцевавшему под ним полу. — Тем не менее я должен побриться.
Стюард бросил на Чудакова восхищенный взгляд, выполнил просьбу и распространил среди команды известие о том, что у них на борту русский морской офицер, который с тайным заданием адмиралтейства возвращается в Россию. Евгений узнал об этом уже на берегу, когда капитан, прощаясь с ним подчеркнуто уважительно, назвал его «господин лейтенант». Очевидно, шведская гимнастика и английские манеры сообщили облику молодого русского инженера некий офицерский лоск в лучшем смысле этого понятия.
В Финляндии Евгению не пришлось долго горевать об утраченной любви. Проблемы жестокие, как январские морозы, и неотвратимые, как снежная лавина, навалились на него со всех сторон. Железнодорожное сообщение с Россией было нарушено. Добираться домой предстояло в санях. Драповое пальто, шляпа и элегантные полуботинки Евгения, вполне соответствующие лондонским стандартам хорошего тона, выглядели совершенно нелепо в снежных просторах Севера и совсем не защищали от морозов. А тулуп, валенки и теплую шапку отыскать в напуганной войной и революцией Финляндии было совсем не просто. К тому же экономическая неразбериха разрушила систему цен, и тех денег, которые были у Евгения, могло не хватить даже до границы.
Но отступать было некуда, ждать в Хельсинки нечего. С отвагой отчаяния Евгений устремился в путь. Дорога от финской столицы до границы с Россией поездом в нормальной обстановке занимала полдня. Зимой 1918 года на преодоление этого расстояния у Чудакова ушло три недели. При всем том он опередил многих своих попутчиков и в каждом остановочном пункте на два-три дня опережал собственный багаж, который все же, благодаря легендарной финской аккуратности, регулярно нагонял его и на границу прибыл в полной сохранности.
Сам «мистер Чудаков» оказался на границе в несколько преображенном по сравнению с отбытием из Лондона виде. На нем были огромные валенки, в которые он забрался вместе с ботинками, и тесненький, очевидно, детский, тулупчик, выменянный в дороге по случаю. Не это, однако, поразило встретивших его на границе соотечественников. Гораздо более они удивились тому, что молодой человек, одетый в такой клоунский наряд, был идеально выбрит, и ногти на его руках были аккуратно подстрижены. Чуть было не приняли за шпиона, переодевшегося скоморохом, но выручил дипломатический паспорт.
Наконец все формальности закончены, и Чудаков после полуторагодового отсутствия снова в России. Проблема передвижения упрощается, хотя транспортные средства не становятся более комфортабельными. В нетопленом вагоне с выбитыми стеклами, плотно набитом людьми самого разного обличия, Евгений добирается до Москвы. И всего-то с двумя пересадками, лишившись одного из чемоданов, украденного где-то под Тверью, к счастью, не того, который набит технической литературой и заметками, сделанными в Англии!
Москва встречает путешественника неласково. Дома не отапливаются, трамваи не ходят, хлеб выдается по карточкам — двести граммов в день. Но тепла человеческого общения, которого так не хватало в Лондоне, здесь в избытке.
