Наталья Баранова-Шестова - Жизнь Льва Шестова. Том 2
«Наука и свободное исследование» (вместо предисловия).
«Неистовые речи» (Плотин). 3) «Что такое истина». Потом на греческие цитаты. Если греческий Вас затрудняет, то можно так устроить, что последние корректуры я сам буду просматривать. Вперед очень благодарю за услугу и только еще раз прошу: не делайте себе слишком трудной задачу. Тогда Вам не нужно будет слишком напрягаться, а то, что нужно, будет сделано. (30.10.1931).
Насчет Плотина я и сам того же мнения, как и Вы. Когда Вы будете читать последнюю главу книги, которой перевод Вы теперь поправляете, «Что такое истина», Вы увидите, что, по-моему, Плотин «взорвал» традиционное учение о Логосе. «Взлететь над разумом и познанием» значит, что истина средствами разума добыта быть не может. Замечательно — я это тоже отмечаю в названной главе, что Плотин видел своих главных врагов (идейных, конечно), в гностиках, в тех гностиках, которые, подобрав все, что можно было из крох, падавших со столов греческих философов, потом попрали себе под ноги и отцов Церкви, создавших католическое богословие. Но плотиновское «взлететь над разумом и познанием» оказало мало влияния или даже не оказало почти никакого влияния на последующее развитие философского мышления. Не только средневековая, но и вся новая философия не может выйти из заколдованного круга, очерченного древними учителями. Порывы свободного мышления, если и встречаются, то вне большой дороги философии — Паскаль, Нитше, Достоевский, Киркегард. Но и у них — страх перед вечными законами бытия и мышления постоянно тяготеет или отягчает их крылья. Скованный Парменид — это тип или образ того, что мы обычно называем «свободным исследованием». Необходимость, AvayxvДаР* ствует в нашем мире, как она царствовала и в древнем. Но об этом нет надобности распространяться в письме: этому посвящена вся книга «На весах Иова» и об этом Вам придется немало от меня через эту книгу услышать. (15.12.1931).
Очень совестно мне, что я Вам столько работы задал. Но что было делать? Положиться на переводчиков невозможно — а сам я английского не знаю. Вы и в прочитанных — менее трудных главах — находите ошибки, а дальше, в особенности в статье о Плотине и Спинозе и потом в предисловии — верно, ошибок будет больше. Переводят они, особенно брат, очень быстро — и, конечно, при недостаточной философской подготовке, могут легко напутать. Хорошо еще, что Вы взялись просматривать — иначе ни за что нельзя было бы поручиться. Совестно мне очень — и единственное, что могу Вам сказать, что Вы оказали мне очень большую услугу и что я Вам за эту услугу бесконечно благодарен. (31.12.1931).
Опять большое Вам спасибо за Ваш нелегкий труд. Совестно мне, конечно, несмотря на все, что Вы пишете, что я возложил на Вас такое бремя — но положительно не знаю, что бы я без Вас делал. Теперь я, по крайней мере, спокоен, что грубых ошибок и бессмыслицы не будет. А так, даже и после напечатания книги, меня бы всегда грызло сомнение, что переводчики, которым строй мысли моей чужд, внесли, без умысла, конечно, перемены, искажающие смысл. (18.06.1932).
Очень меня огорчает, что Вы так волнуетесь по поводу английского перевода моей книги. Видимо, Вы еще в этих делах человек непривычный. Я уже давно махнул рукой и на издателей, и на переводчиков, и на редакторов. Если бы я реагировал на все неприятности, которые они мне делают, как Вы — у меня не было бы ни одной минуты спокойной. Все они только о своих делах думают, а мои книги для них только внешний объект и очень редко бывает, что переводчик в самом деле и читатель.
Один только Шлецер. Я уже так привык к такому порядку вещей, что скорее удивился бы, если бы с изданием английской книги все обошлось благополучно. И Вы так делайте: Schwammdruber.
Еще хорошо, что все-таки Вы просмотрели, и я знаю, что в общем все-таки особенных погрешностей не будет. И я был бы очень рад, если бы Вы больше думали о том, что Вам удалось сделать, чем о том, что Вам сделать не удалось. Очень рад буду, как всегда, видеть Вас в воскресенье. Будем беседовать не об издателях и переводчиках, а о своем. Мне чрезвычайно любопытно будет услышать от Вас, что Вы думаете о «На путях Достоевского»[47] и, кроме того, есть тоже многое порассказать
Вам. (26.10.1932).
На прошлой неделе получил английского «На весах Иова» [InJob'sBalances] и еще раз приношу Вам самую искреннюю благодарность за проверку перевода. Сам я настолько слабо знаю английский, что не могу совсем судить о том, насколько правильно переведено и, только благодаря тому, что перевод просмотрен Вами, я спокоен. (24.11. 1932).
* * *
Доклад Шестова в Нитшевском обществе в Берлине, который должен был состояться в ноябре 1931 г. (см. стр.79), был отложен на май 1932 г. Шестов пишет матери:
Получил твое поздравительное письмо — большое тебе спасибо. По обыкновению, отпраздновали, собравшись все вместе, [мое] рождение, и даже к обеду был большой пирог: Анна заказала в русском пансионе…
Надеюсь, что скоро увидимся. 25 мая назначен мой доклад в Берлине — так что во второй половине мая я к вам приеду. Я уже вперед радуюсь этому — мои
поездки в Берлин для меня и отдых и удовольствие.
[15.02.1932].
В марте 1932 г. в № 8 журнала «Ориент унд Окцидент» появилась статья о Шестове (KarlBrzoska.Freiheit und Notwendigkeit.Zu Leo Schestows Buch auf Hiob's Waage). В письме от 24 марта 1932 г. Шестов советует Ловцким прочесть статью, так как она «обстоятельная и хорошая». Редактор журнала, швейцарский протестантский теолог Фриц Либ (1892–1970), был большим знатоком русской духовной культуры и православия. Он был дружен с Бердяевым, через которого Шестов с ним и познакомился. Бердяев о нем пишет, что тот «был совершенно помешан на русских и России, имел чудесную русскую библиотеку, просил называть его Федором Ивановичем, хотя он был Фриц… Его отношение к русской мысли было трогательно. Он раздирался между К.Бартом и русской религиозной философией» («Самопознание», стр.300). До 1930 г. Либ жил в Базеле. Затем он был, до прихода Гитлера к власти, профессором богословского факультета Боннского университета. Оттуда он уехал в Париж и в 1936 г. вернулся в Базель. С Шестовым Либ познакомился в тридцатые годы в Базеле. У г-жи Рут Либ сохранилось 23 письма Шестова к Либу, написанные между апрелем 1928 и сентябрем 1935 г. В письме от 17.04.1928 Шестов благодарит Либа за книги, которые тот ему передал через д-ра Лунина (работы К.Барта и работа пастора Турнейзена о Достоевском). 1–7 ноября 1928 г. Шестов навестил Либа в Базеле и записал в его альбом: «Добро, братская любовь не есть Бог. Нужно искать того, что выше любви, нужно искать Бога (заключительные строки книги "Добро в учении Толстого и Нитше"). Позвольте, дорогой Федор Иванович, вписать эти слова в Вашу книгу — за свое пребывание у Вас я убедился, что эта моя основная мысль — есть и Ваша основная мысль». В то время, когда Либ был в Бонне, он устроил Шестову, по его просьбе, приглашение прочитать доклад в Боннском университете во время его пребывания в Германии. (Доклад не состоялся — см. стр.97.)
