Николай Крылов - Сталинградский рубеж
- Матчасть новенькая, всего три недели как с завода, - доложил командир полка майор Ф. З. Бабаев, прибывший на КП представиться и получить боевую задачу.
"Новеньким" был и сам полк, сформированный в прошлом месяце. Но с фашистскими танками он дело уже имел, боевой счет открыл.
Противотанковые полки нового типа тогда только начинали появляться на фронте. Они обладали большей огневой мощью и большей маневренностью, чем прежние, а их бойцов отличал особый нарукавный знак. 62-я армия уже имела несколько таких полков, сыгравших немаловажную роль еще в боях за Доном, а затем - между Доном и Волгой. Десятки уничтоженных фашистских танков числились, например, за 397-м иптапом капитана Н. С. Кошелевича. Каждому новому истребительно-противотанковому полку мы радовались как ударной огневой силе, которую можно выдвинуть на трудный участок.
В армию влилась также новая стрелковая бригада - 42-я отдельная под командованием Героя Советского Союза полковника Матвея Степановича Батракова. Она прибыла из резерва Ставки, а до того воевала на Северо-Западном фронте. Костяк ее составляли сибиряки, и бригада считала своей реликвией Красное знамя Барнаульского горкома партии и горисполкома, торжественно врученное ей при отправке на фронт. В самое последнее время, уже на пути к Волге, она пополнилась краснофлотцами с - Беломорской флотилии. Их только частично успели расписать по подразделениям. Были взводы, роты и даже батальон, состоявшие целиком из моряков.
Подумалось, что это, пожалуй, и хорошо. Год назад в Одессе, получая из Севастополя и распределяя по дивизиям флотские подкрепления, штаб Приморской армии рекомендовал комдивам без особой нужды не дробить матросские отряды: сложившаяся у моряков спайка помогала лучше использовать этих отважных ребят в бою.
Знакомство с командиром 42-й бригады было в силу обстоятельств кратким, но впечатление Батраков оставил отличное. Он удостоился звания Героя, командуя в первые месяцы войны полком, имел и другие награды, был ранен. Докладывая о состоянии части, комбриг упомянул, что батальоны еще не в должной степени сколочены после приема пополнения. Было, однако, ясно никаких скидок на это Батраков не ждал. Да мы и не могли дать ему времени на сколачивание, оставив бригаду хоть ненадолго в армейском резерве.
Все поступавшие подкрепления с ходу, той же ночью, выдвигались на передний край. Причем нередко обстановка заставляла изменять первоначально поставленную задачу: часть, направленная на один участок, оказывалась еще более необходимой на другом.
Бригаде Батракова сперва был назначен рубеж на левом фланге, в районе Верхней Ельшанки, - казалось, наконец-то сможем укрепить стык с 64-й армией. Но тем временем резко осложнилось положение в четырех-пяти километрах севернее, у больницы за аэродромным поселком.
Там и вступили сибиряки и матросы полковника Батракова в свой первый бой под Сталинградом, имея задачей прикрыть фланги соседних частей и во что бы то ни стало удержать высоту с отметкой 133,4. А это означало - не допустить прорыва в направлении Мамаева кургана и центра города.
Комбриг имел минимальное время на подготовку к бою и рекогносцировку. Едва рассвело, противник обрушил на занятые батальонами позиции массированные удары с воздуха, затем вступила в действие артиллерия, пошли в атаку танки. Но бригада, отбив и первую атаку, и последующие, свои позиции удержала. Нескольких часов оказалось достаточно, чтобы оценить стойкость новой части, личные качества ее командира.
* * *
О Мамаевом кургане, который был только что упомянут, пора сказать подробнее: я подхожу к тем дням, когда этот широкий двугорбый холм, где, по преданию, стоял в давние времена шатер хана Мамая, разгромленного потом на Куликовом поле, начинал играть в борьбе за Сталинград особую роль.
Иначе, очевидно, и не могло быть - так уж расположен Мамаев курган, или просто высота 102,0, как он обозначался на картах. Это самый восточный в районе Сталинграда выступ протянувшейся вдоль Волги Ергенской гряды. Вырвавшись из строя холмов-собратьев и оставив позади несколько более высоких, но господствующих над голой степью, он врезался в пределы самого города - между центром и главными заводами - и, что называется, командовал над ним.
Бывать на Мамаевом кургане до сентября мне не приходилось. Однако и раньше высота, находящаяся вблизи важнейших городских объектов и в двух километрах от Волги, заставляла держать ее в мыслях.
На следующий день после первой массированной бомбежки Сталинграда и прорыва немцев к Волге за Тракторным, когда мы в Карповке еще мало знали о положении в городе, туда был послан для выяснения обстановки один из офицеров оперативного отдела - кажется, Барановский. Он побывал и на Мамаевом кургане, откуда смог увидеть весь Сталинград. И при докладе по возвращении в штаб армии подчеркнул, что это отменный НП: кроме города просматривается местность далеко вокруг, даже за Волгой.
Следовало полагать, что значение высоты 102 учитывает и противник использовать выгодный рельеф немцы умели. Поэтому еще до общего отхода на внутренний обвод, когда Мамаев курган находился в тыловом районе, мы принимали меры на случай возможной попытки гитлеровцев прорваться к этой высоте.
Штабные документы напоминают: при отводе в ночь на 26 августа подразделений 87-й стрелковой дивизии на запасной рубеж между станцией Разгуляевка и поселком Гумрак ее командиру ставилась задача - не допустить здесь продвижения противника к Мамаеву кургану. Правда, вся дивизия полковника Казарцева к тому времени состояла из трех сводных батальонов по 250-300 бойцов. Но при тогдашних наших ресурсах держать на запасном рубеже такой заслон мы могли только для прикрытия очень ответственного участка.
Когда передний край приблизился к городу, на высоту 102 был перенесен армейский КП (перед тем он непродолжительное время находился на левом фланге, близ станции Садовая). Вслед за оперативной группой на курган, в блиндажи, наспех отрытые на скатах его южного плеча, перебрались основной состав штаба армии и политотдел. И думалось - отсюда уж никуда не сдвинемся, пока не отобьем наступление противника на Сталинград. Представить, какие жестокие и длительные бои придется вести за саму эту высоту и сколько прольется на ней крови, было еще трудно.
Тогда на курган, почти до вросших в него с западной стороны массивных, обложенных кирпичом водонапорных баков, можно было даже проехать на машине. Некрутые склоны и плоские сверху горбины кургана поросли степными травами, уже высохшими и побуревшими. Где группами, а где рядками стояли молодые, не набравшие еще силы деревца, должно быть посаженные за несколько лет до войны, когда закладывался зеленый пояс между городом и степью. В овражке, близ штабных землянок, журчал невидимый за кустами родник.
