Тамара Сверчкова - Скальпель и автомат
Днем небо закрыто шлейфом гари и дыма от пожаров. Ночью самолеты вешают «плошки» в черном небе. Одни из них быстро гаснут с шипением, другие долго плывут в мертвящем нереальном свете, освещая растерзанную землю и водные просторы, убитых и раненых, спящих солдат и белые халаты снующих медиков. Это как в жутком кошмарном сне и не уйти от этого ужаса. И только Родина, наша Родина, все для нее!
Раненых все трудней переправлять. Прицельно фашисты бомбят катера, пароходы, баржи, лодки, плоты и даже одиночек на бревне или доске. На бреющем полете расстреливают из пулеметов смеющиеся фашистские летчики плывущих с потопленных средств защитников Сталинграда, раненых, но не побежденных. Вот уже недалеко от берега белые бинты мелькают в волнах, пули ложатся строчками, выбивая фонтанчики. Сестрички мечутся, пригнувшись, по берегу, течением относит раненого… Недолет, перелет… Взмахнули бинты и исчезли в волне, не доплыв. Кто это? Отец? Брат? Сын? Жених? Муж? Вспомни о них!!! В громе войны не слышно криков умирающих, только открытые рты. Муки в глазах! Их наказ — отомстить!
А на транспортах тяжелые раненые уложены плотными рядами. Им некуда деться, когда тень от фашиста заслоняет небо, и щелкают пули, впиваясь в истерзанные тела солдат. Вот и доплыли, прорвались. Но фашист бомбит и обстреливает берег. Старшая медсестра Ухолкина Аня и Мухамедзанова Шура, Семенихина А., Ильина Клава на голом песчаном берегу. Недалеко вырыты неглубокие окопчики. Ничего здесь не растет — ни укрыться, головы не поднять. И Волга рядом, а воды днем не возьмешь.
Раненых переносят, перевязывают, оказывают помощь. Кто может, сами идут к дороге, тяжелых несут на носилках. Стоны и крики не слышны за взрывами бомб, снарядов и мин, стрекотом пулеметов. Смерть, распустив туманный шлейф, висит у каждого над головой.
Прибыла летучка. Раненых без шинелей, сапог, в распоротом или обгоревшем обмундировании, мокрых, усталых, полуживых подвозят к эшелону. Повязки, шины пропитаны кровью, а кто и совсем не перевязан — развороченная рана прикрыта, чем попало.
Дорогие наши бойцы! Сверстники родные! Мы так воспитаны с детства — не жалеть жизни за Родину. Честь вам и слава!
Стойко переносят неудобства, сквозь стиснутые зубы иногда слышится стон, бледные от потери крови и озноба подбадривают нас. А мы, чуть живые от усталости, носим на носилках раненых в эшелон. Как же это трудно нам, молоденьким девчатам! Машины и повозки все подвозят раненых. Они лежат на шинелях. Переносить надо на руках, через рельсы. В темноте и быстро. Он хрипло стонет от боли, весь изломанный войной. А руки наши, окровавленные их кровью, скользят. Не уронить бы. Как высоко надо поднять их от земли до пола вагона!
Ночи холодные, раненые мерзнут. Чтобы укрыть их, мы отдаем шинели, носим солому, сено на нары и на ноги раненых. Отдали все одеяла из штабного вагона.
А днем в вагонах жарко. Раны кровят, подбинтовываем. И так до самого Саратова. Немецкие стервятники днем пикируют наш эшелон и низко, на бреющем полете, обстреливают из пулеметов вагоны остановившегося санитарного эшелона и бегущих из эшелона раненых, залегших в кюветах. А в теплушках лежат тяжелые раненые, им не шевельнуться. И ждут… Раненых вновь перевязываем, погибших собираем в отдельный вагон. Приказ был через три дня сдать раненых в Саратове, но по единственной колее поезда идут тесно, один за другим, да фашист висит над составами, обстреливает и бомбит. Разрушенные пути наскоро восстанавливают. А мы из вагона в вагон на ходу: подбинтовываем, успокаиваем, поим водой.
Через четыре дня кончились продукты, а едем уже полторы недели. По всему следованию до Саратова, спасибо сердечное населению, помогали нам, кто чем мог. Помогали иногда и ехавшие к фронту госпитали.
Раненые полегче не унывали, иногда тихо пели задушевные песни, рассказывали о себе, как защищали Сталинград, вспоминали убитых товарищей. Там бои шли насмерть. Смелость! Героизм! Беспредельная любовь к Родине! Вера! Вот что помогало в этом страшном аду.
Опять налет! Поезд остановился. Старший политрук Смушко Л.З. из автомата начал стрелять по самолету и… Вот чудо! На радость всем задымил фашист, выпустил черный хвост дыма и там, далеко, ткнулся носом в землю, взрывая все вокруг. Сколько радости и ликования! Много ли солдату надо? Позже Смушко Л.З. был награжден орденом Красного Знамени.
Приехали. Раненых разгрузили в Саратове. Там выхаживали, мыли тяжелораненых прямо на носилках. Как им становилось легко и радостно! Они с благодарностью прощались с нами, называли нас «доченька», «сестрица», «маманя». Обработав, мы их переводим, переносим в благоустроенные санитарные поезда. Выздоравливайте, дорогие! И обратно к Сталинграду! Все повторится сначала. Бессонные ночи, кипящая от разрывов артснарядов и бомб Волга, стоны раненых, ужас, мольба и гибель многих при переправах запомнились нам на всю жизнь…
Как-то ночью, дежуря в медсанбате, фельдшер Настя Кривенышева ухаживала за раненым Рубеном, сыном Долорес Ибаррури. Вытирала полотенцем лицо и шею, поправляла повыше подушки, успокаивала. Ее нежные руки касались повязки. Рубен тяжело ранен в легкие, дыхание тяжелое. Утром должны самолетом отправить в Москву с другими ранеными. Но состояние ухудшилось, он задыхался. Утром Настю сменила Маркова Зина. Самолет запоздал. Рубен часто теряет сознание, что-то шепчет запекшимися губами. Зовет, зовет кого-то, открыв глаза, не узнает сестру. Так не стало еще одного защитника, его похоронили в Сталинграде.
В октябре 1942 года госпиталь доукомплектовывали в Гнадентау, это район немецкого Поволжья, где проживали переселенцы со времен первой мировой войны, недалеко от озера Эльтон. Разместились в кошарах, хатах, палатках. Кругом безжизненная степь. Плохо с водой, питанием, нет дров. Но потише. Принимаем и лечим раненых.
…Декабрь 1942 года в районе Камышина. 10-я резервная армия была преобразована в 5-ю Ударную армию и вошла в состав Сталинградского фронта.
А новый, 1943-й, год, после марша в 150 километров, встречаем в деревне Саввинки, у железнодорожной станции Палассовка. Приняв раненых у другого госпиталя, мы работали относительно спокойно. Эх, молодость, молодость! Вот уже и художественная самодеятельность (нашелся баянист) под руководством врача Тихонова. Обзавелись инструментами. Драмколлектив ставит небольшие спектакли. Политруки Смушко Л.З. и Педченко И. X. помогают солистам Грачевой Марии, Никитенко Лене, Мамоновой Ане, а также легкораненым собрать хор.
…В начале февраля наши войска начали наступать, освобождая нашу многострадальную землю от оккупантов. Персонал госпиталя проявлял мужество, бесстрашие, как и весь наш народ. Все — для спасения раненых и возврата их в строй.
