Аркадий Мильчин - Человек книги. Записки главного редактора
В Двигательстрое папа окончил школу, увидел в газете объявление о приеме в Московский полиграфический институт на технологический и механико-машиностроительный факультеты, послал документы с просьбой зачислить его как окончившего школу с аттестатом отличника на технологический факультет, получил из Москвы вызов, по которому можно было получить пропуск для поездки (без вызова в Москву не пускали), не без приключений добрался до столицы (ехал целых пять суток на так называемом «пятьсот веселом» поезде, который больше стоял, чем двигался), и там начался новый этап его жизни, о котором рассказано в следующей части мемуаров.
Жизнь редактора
Московский полиграфический институт (МПИ) и поиски работы
Как я стал студентом МПИ
Для меня поступление на редакционно-издательский факультет (РИФ) Московского полиграфического института было счастливым исполнением главного желания. Чтение и книги с детства были моей страстью. Я мечтал быть причастным к созданию книг. Профессия книжного редактора давала такую возможность.
В объявлении о приеме редакционно-издательский факультет не упоминался. Я тогда о существовании его даже не подозревал. Послал документы на технологический факультет и был зачислен на него.
На следующий день после приезда в Москву я отправился в институт, размещавшийся тогда на Садовой-Спасской, 6, где и сейчас находится его часть, хотя теперь он называется уже иначе – Московский государственный университет печати.
Ехал на метро от «Белорусской» до «Красных Ворот».
Когда пришел в институт, увидел, что в нем объявлен прием и на редакционно-издательский факультет. Но как на него попасть? На мой робкий вопрос в приемной комиссии, нельзя ли перевестись на него, прозвучал твердый ответ: перевод невозможен. Ответ не оставлял ни малейшей надежды. На литературно-редакторское отделение РИФа принимали только круглых отличников, москвичей или приезжих, не нуждавшихся в общежитии. Этим условиям я удовлетворял. Но, видимо, из-за недобора на технологический мне в переводе отказали.
Вернулся домой ни с чем, в минорном настроении. Поделился своим огорчением с дядей – Борисом Исааковичем Друхом, женатым на родной сестре моей мамы, тете Жене. Борис (буду называть его так, как звал по-домашнему) был майором внутренних войск, т. е. НКВД, интендантом. Незадолго до моего приезда в Москву ему была поручена организация прохода пленных немцев по Москве и размещение, кажется, на стадионе «Динамо», где нужно было обеспечить снабжение их пищей и водой. Он хорошо справился с хлопотной задачей, за что был награжден значком «Отличный чекист» (кажется, так он назывался). Борис был человеком действия. Он сразу же вызвался мне помочь, пойти переговорить с директором института. Помимо всего прочего он рассчитывал на влияние своей военной формы. На следующий день мы вместе отправились к директору Московского полиграфического института Хомякову. Дядя немедленно «пленил» секретаря директора, которая, узнав, что привело нас к ее начальнику, сама «провернула» мой перевод с одного факультета на другой. Возможно, она предварительно согласовала свои действия с директором. Во всяком случае, разговаривать с ним нам не пришлось.
Итак, меня зачислили на литературно-редакторское отделение редакционно-издательского факультета. Предел тогдашних желаний был достигнут.
Впервые в своей группе
В тот год на первый курс принимали только две группы – примерно по 25 человек. Одна группа – литературно-редакторское отделение, другая – художественно-оформительское.
Когда я появился в аудитории, народу в ней было еще мало. Я сел за парту. Постепенно новоявленные студенты стали заполнять комнату, обходя мою парту стороной, как будто на ней сидел прокаженный. Я оказался единственным представителем мужского пола, да еще на несколько лет всех старше. И это отпугивало девиц, только что окончивших школу. Но в конце концов одна из студенток, явившихся перед самым началом лекции, когда выбор мест был уже ограничен, не раздумывая, храбро уселась рядом со мной. Это была Лариса Иванова, племянница критика В.Я. Кирпотина, приехавшая учиться из Ленинграда. Мы, кажется, весь год просидели вместе. Один раз я даже побывал у нее дома. Мне нужна была какая-то книга. Лариса жила в квартире Кирпотина в знаменитом писательском доме в Лаврушинском переулке. Она стала женой известного ленинградского артиста театра и кино Игоря Дмитриева. Он учился в те же годы, что и мы на РИФе, в Школе-студии МХАТа. Позднее об обстоятельствах своей женитьбы он сам рассказывал, выступая во время своего юбилея на телевидении.
После окончания института Лариса вернулась в Ленинград и работала там поначалу в какой-то издательской организации, а затем редактором сценарного отдела на «Ленфильме». В один из приездов своих в Ленинград я позвонил ей, и мы погуляли по Ленинграду. О работе ее на «Ленфильме» я узнал гораздо позднее из воспоминаний известного сценариста Анатолия Гребнева, который отзывается о Ларисе очень хорошо.
Позднее группа пополнилась мужчинами. В нее пришли демобилизованные из армии уже учившиеся на РИФе до войны Юра Бем и Коля Сикорский (последний – на второй курс), а также новички – участники войны Миша Приваленко и Юра Лесков.
Занятия начались с диктанта, который нам дал Константин Иакинфович Былинский, тогда заведующий кафедрой русского языка и проректор института по научной части (вторую должность он, возможно, займет чуть позднее). Диктант был очень трудным. Былинский называл такого рода диктанты зубодробительными.
– Посмотрим, знаете ли вы грамматику, – сказал он.
Результат оказался плачевным. Лишь единицы сделали меньше двадцати ошибок. Мне удалось не превысить десяти. Не потому, что я был таким уж грамотеем, а потому, что обладал неплохой зрительной памятью. Этим результатом я был, конечно, очень горд. Хотя гордиться, собственно, было нечем. Нас сразу поставили на место, чтобы не заносились. Стало ясно, что до образцовой грамотности, обязательной для редакторов, нам явно далеко.
Диктант был затравкой для того, чтобы мы прилежно изучали грамматику и стилистику русского языка, как базу редакторской работы. Полагаю, что такое воздействие он на нас оказал.
Наши преподаватели
Оглядываясь сейчас, с высоты более чем полувекового опыта работы, на то, как было поставлено обучение в институте, могу уверенно сказать, что лингвистическая подготовка была очень хорошей. Это определялось составом преподавателей, которых Былинский сумел привлечь на свою кафедру.
