Александр Ефимов - Над полем боя
В полдень на аэродром села большая группа фашистских бомбардировщиков. Он и так был забит самолетами-истребителями, а тут еще прилетели бомбардировщики. На опушке леса крыло к крылу выстроились серые машины с черными крестами на крыльях и фюзеляжах.
Не зря сели гитлеровцы поближе к. линии фронта. Наверное, задумали подальше летать к нам в тыл. А под вечер на аэродром прибыло какое-то большое начальство. Значит, нужно ожидать удара фашистов по нашим объектам.
На летное поле перестали пускать местных жителей, хотя днем раньше полицаи пригоняли их сюда на различные работы. Вокруг аэродрома теперь ходила охрана с собаками. В небе постоянно патрулировали истребители. Погода была ненастная. Сквозь редкие разводья облаков просматривалось голубое небо.
Вдруг над самыми крышами с грохотом пронесся краснозвездный самолет. Он круто взмыл над летным полем, а затем в стремительном пикировании пошел на стоянки фашистских самолетов, расстреливая их из пушек и пулеметов. Пролетев аэродром из конца в конец, самолет выполнил боевой разворот и с другого направления снова устремился на цель. На аэродроме вспыхнул пожар. Опасаясь взрывов, гитлеровцы врассыпную бросились от горящих самолетов. А пламя уже перебросилось на соседние машины.
Все жители села высыпали на улицу и оцепенели от изумления. До чего же отважно действовал советский летчик! Два "мессера", прикрывавшие аэродром, безуспешно пытались сбить краснозвездную машину. Описывая в воздухе сложные фигуры, штурмовик вел атаку за атакой. Завершающий удар реактивными снарядами поднял на воздух бензосклад. Огненный смерч пронесся по лесу и над селом. За ним катилась обжигающая волна горячего воздуха.
Краснозвездный штурмовик снова взмыл ввысь и как бы замер на долю секунды в верхней точке. Бензин горел на земле, но ни капли его не осталось в баках нашего самолета. Остановился мотор. Словно нехотя, Ил-2 накренился и стал снижаться. Вот он пронесся над окраиной села и свалился в сторону аэродрома, стремясь дотянуть до фашистских самолетов. Дотянул или нет - никто не видел.
Всю ночь на аэродроме бушевал пожар, рвались боеприпасы, горели бочки с бензином, горели самолеты... И непрерывно сновали санитарные машины, вывозя с аэродрома раненых и убитых гитлеровцев. Только на второй день жителям разрешили подойти к искореженному советскому самолету. Под обломками его лежал летчик Алексей Карлов, до конца выполнивший свой воинский долг. Хоронить его на кладбище гитлеровцы запретили. Тогда и нашли для Леши место на окраине села, под самым высоким дубом, чтобы видел эту могилу каждый, кто проходил или проезжал по большаку мимо Дедюрово.
Притихшие, стояли мы у могилы Алексея Карлова. Нам не верилось, что нет в живых нашего друга. Сколько выдержки, мастерства и мужества потребовалось ему, чтобы одному вести такой тяжелый, неравный бой с армадой гитлеровцев. Да, безумству храбрых поем мы песню!..
Сражаясь в одиночку, Алексей Карлов не мог не понимать, что в случае гибели вряд ли кто узнает о его подвиге. Ведь только случайно натолкнулись мы на могилу своего однополчанина и выяснили подробности этого беспримерного подвига...
Когда я думаю о друге моей боевой молодости Алексее Карлове, мне приходят на память слова А. С. Макаренко. "Надо, - писал он, - чтобы человек поступал правильно не только когда его видят все, когда его могут похвалить. Ведь на миру, говорят, и смерть красна... Очень трудно поступать правильно тогда, когда никто не услышит, не увидит никогда и навечно не узнает, а надо поступить правильно для себя, для Правды". Может быть, в свои двадцать лет Алексей Карлов не успел прочесть этих слов о честности и ответственности, о мужестве и исполнительности, но в самую суровую минуту своей жизни он поступил так, как подсказали комсомольское сердце и воинский долг.
Глава третья. Курс на запад
Праздничным было для нас утро 23 февраля 1943 года. В рассветный час до начала боевых полетов перед строем полка личному составу был зачитан приказ Верховного Главнокомандующего. В этом документе кратко подводились итоги величайшего в истории войн сражения у стен Сталинграда, длившегося двести дней и ночей и закончившегося окружением и ликвидацией группировки немцев численностью 330 тысяч.
В приказе говорилосъ, что в условиях тяжелой зимы наши войска наступают по фронту 1500 километров и почти везде достигают успеха. В начале 1943 года советские войска перешли в наступление и на нашем направлении, в районах Ржева и Вязьмы. Началось массовое изгнание врага из пределов Советской страны.
Наш 198-й штурмовой авиационный полк продолжал вести боевые действия. По приказу командующего 1-й воздушной армией мы "работали" в интересах сухопутных войск, нанося штурмовые удары по переднему краю обороны противника, его резервам, артиллерийским и минометным батареям, громили воинские эшелоны на участках железной дороги Ржев - Сычевка - Ново-Дугино - Вязьма. Штурмовали полевые штабы, узлы сопротивления, склады в районах городов Букань, Жиздра, Людиново, Спасс-Деменск...
В то солнечное утро первым на боевое задание увел четверку штурмовиков капитан Малинкин. За ним со своими ведомыми взлетел командир второй эскадрильи. Следующим должно было идти наше звено.
Взлетать с полевого аэродрома Рысня было затруднительно. С самого начала зимних полетов при расчистке взлетно-посадочной полосы снег отбрасывался в стороны. Справа и слева от нее образовались высокие снежные валы. Разбег и пробег самолета проходили как бы по дну широкой снежной траншеи.
В феврале начались оттепели. Днем под лучами солнца взлетно-посадочная полоса слегка подтаивала, на ней образовывались наледи. Их счищали, посыпали песком, золой, угольной крошкой. Но в тот день одну такую наледь среди многих не заметили ни руководитель полетов, осматривавший полосу, ни комендант аэродрома. Первые взлетавшие самолеты прошли левее этой ледяной "лысины". Однако поднятые их винтами снежные вихри еще больше запорошили наледь.
За эту небрежность в подготовке аэродрома к полетам расплачиваться пришлось мне. На взлете, когда штурмовик уже почти достиг скорости отрыва, колеса его вдруг пошли юзом. Самолет перестал слушаться рулей. Правой консолью он задел за снежную кромку, развернулся, врезался в обледеневший вал, встал на нос и опрокинулся на спину. Все это произошло за несколько секунд.
Несмотря ни на какие попытки, мне не удалось удержать тяжело загруженный бомбами и топливом штурмовик. Единственное, что успел сделать, выключил зажигание. В тот же миг сила инерции приподняла меня с сиденья и бросила сначала вперед, а затем в угол кабины. Лопнули привязные ремни. Ручка управления с силой ударила в грудь и переломилась. Остекление фонаря разлетелось вдребезги. Полный капот!
