Людмила Штерн - Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском
Мама выиграла двухнедельного котенка в преферанс и объявила конкурс на лучшее имя. Картежное имя «Пасс» было предложено Бродским и единодушно одобрено. Иосиф своего крестника обожал. Кошки вообще были его любимыми животными. Как-то он сказал: «Обрати внимание на их грацию – у кошек нет ни одного некрасивого движения».
Пушистый и пепельный, без единого постороннего пятнышка, Пасик был царственно горделив. Зеленые, круглые как крыжовник глаза смотрели на мир равнодушно и невозмутимо. Он принципиально не отзывался на зов, и даже, когда ему совали под нос кусочек курицы или рыбки, пренебрежительно отворачивался и, казалось, пожимал кошачьими плечами: «И из-за такой ерунды вы осмелились меня беспокоить?» Впрочем, этот же кусочек, «случайно» оставленный на полу, исчезал в мгновение ока. Важно было соблюсти правила игры – не видеть и не слышать.
Как большинство тонко организованных натур, Пасик был соткан из противоречий. Хоть на зов и не реагировал, но и не убегал, а взятый на руки даже посторонним человеком – не сопротивлялся, млел, проявляя полный паралич воли. Ему можно было придать любую форму: перекинуть через плечо, обернуть им шею, как меховым воротником, или, положив на спину, всунуть между лап «Известия» и надеть на нос черные очки. В этой позе он замирал на часы, дни, годы и столетия.
Иосиф говорил, что Пасик действует на него умиротворяюще, и даже предложил переименовать его в «Бром». Но «Бром» звучал, как «Гром», и этот звук противоречил буколической котовой натуре. Новое имя так и не прижилось.
В канун 1963 года я решила издать новогодний журнал, целиком Пасику посвященный.
Отдел поэзии в журнале представлен Бродским, Бобышевым, Рейном, Найманом и моей мамой Надеждой Крамовой. В отделе критики выступила киновед Марина Жежеленко, отдел науки возглавил мой муж Виктор Штерн, я выступила в качестве главного редактора.
К сожалению, во время шмона при отъезде в капиталистический мир таможенники среди тонны писем, бумаг и фотографий нашли, вырвали и конфисковали три страницы Витиного эссе, где шла речь о моделировании кошачьего мозга, а также сорвали с обложки журнала сделанную Иосифом фотографию Пасика. То ли их поразила его красота, то ли они решили, что лик кота на самом деле – замаскированный «советского завода план». Поэтому, уже в Америке я приклеила на обложку фотографию постороннего кота, сделанную с картины Пикассо.
А недавно моя няня Нуля прислала мне завалящую фотографию нашего Пасика; правда, качество этой фотографии оставляет желать...
Итак,
ПАСИК № 1
предисловие
«ПАСИК» – так называется новый литературно-художественный и общественно-политический журнал, выпускаемый будущим Правлением Ленинградского отделения Союза советских писателей.
Этот журнал призван освещать самые разнообразные вопросы литературы, искусства, науки, техники и общественных отношений.
Название «ПАСИК» выбрано не случайно, оно продиктовано жизнью, ибо в нем принимают участие
Поэты
Актеры
Сценаристы
Изобретатели
Критики
Издавая первый, новогодний номер журнала, редакция отступила от сложившихся в таких случаях традиций – предоставлять слово маститым.
В этом номере зазвучат голоса молодых. Да, авторы нашего журнала молоды, им нет и тридцати. Но у них есть некоторый жизненный опыт, а главное – острое чувство современности, беззаветная любовь к кошке, неподдельный интерес к ее судьбе, чаяниям и надеждам.
В первом разделе – «Поэзия» – выступят поэты: Дмитрий Бобышев, Иосиф Бродский, Надежда Крамова, Евгений Рейн и Анатолий Найман, скрывающийся под псевдонимом А. Челнов.
Oни непохожи друг на друга и глубоко самобытны. Взволнованно-экспансивная ода Бродского соседствует с эпически-спокойными, широкими, как разлив его родной реки, строками Рейна. Рядом с ними мирно уживаются пленительный, изящный сонет и акростих Бобышева.
Несколько настораживают стихи несомненно одаренного поэта А. Челнова. В них то и дело проскальзывают нотки пессимизма и неверия в светлое кошкино будущее. Хочется по-отечески пожурить поэта и помочь ему преодолеть нездоровые шатания.
Особенно следует отметить несомненную удачу юной поэтессы Надежды Крамовой. Ее лирические, интимные, проникнутые трогательной нежностью стихи не могут оставить равнодушным даже самого далекого от поэзии кота.
Итак, все авторы работают в своей особой манере. И это отрадно, и глубоко символично, ибо еще раз доказывает неограниченные возможности, которые таятся в фарватере социалистического реализма, еще раз демонстрирует не мнимую, а подлинную свободу нашего творчества.
Во втором отделе – «Критика» – выступает киновед Марина Жежеленко, дающая всеобъемлющий обзор современного зарубежного кино. Приходится сожалеть, однако, о некой тенденциозности и нетерпимости молодого критика. Прошли и канули в вечность времена, когда можно было огульно и бездоказательно оклеветать кошку, приписав ей несуществующие злодеяния. Кошек надо не наказывать, а воспитывать, и об этом следует помнить некоторым горячим головам.
Третий раздел – «Наука» – посвящен техническому прогрессу. Выступающий в нем изобретатель Виктор Штерн с энтузиазмом доказывает, что электронный мозг кошки, созданный человеком, вполне может заменить живой кошачий мозг.
В заключение редакция журнала «ПАСИК» желает всему авторскому коллективу и его читателям веселого Нового года!
Главный редактор Людмила Штерн
Иосиф Бродский
ОДА
О синеглазый, славный Пасик!
Побудь со мной, побудь хоть часик.
Смятенный дух с его ворчаньем
Смири своим святым урчаньем.
Позволь тебя погладить, то есть
Воспеть тем самым шерсть и доблесть
Весь, так сказать, триумф природы,
О, честь и цвет твоей породы!
О средоточье серых красок!
Ты создан весь для смелых ласок.
Ты так прекрасен, так прелестен,
Ты стоишь гимнов, лестных песен,
О Пасик! Что подстать усладе,
Что чувствует поэт при взгляде
На дивный стан! Но это чувство
Бессильно выразить искусство.
Теряя дар письма и слова
Стенаю: где резец, Канова?
Увы! Где ноты, Шостакович,
Где Элиасберг, Рабинович,
Где Лев Толстой? – здесь нужен классик.
О, синеглазый, славный Пасик,
Ты дожил до худого часа.
О небо! Где же кисть Пикасса?!
Пусть Вайда тонет в море пьянства,
А Чаплин в океан пасьянса,
В сей ПАСИФИК пустился смело.
Прекрасный Пасик! Что за дело?
Смеясь, урча и торжествуя,
Пойдем с тобой на Моховую
И там у Эйбочки без страха
Узнаем адрес Авербаха.
Коня! Оставлю специальность,
Или, презрев официальность,
Помчусь на самолетах быстрых
В Москву, в Москву, в Совет Министров.
Исхлопотать бы, чтоб в столице
Тебе, красавец круглолицый,
И пенсион, и кисть Пикасса,
И массу сала вместо мяса...
И, коль прельщу твоей особой,
Достану и диплом особый,
Чтоб компенсировать отчасти
Твое утраченное счастье,
Чтоб мог потом ты самолично,
Свернув бумажку символично,
Махать повсюду этой ксивой...
О Пасик! Ты такой красивый!
Дмитрий Бобышев
АКРОСТИХ
Кто выбрал жизненным девизом
Отъесть и завалиться спать,
Тишайший абстракционизм
Учил конкретно понимать?
Проверил он, как урожаю
Абстракция наносит вред.
Сказал: «Сметану обожаю!»
И скушал мышку на обед.
Кому в сужденьях нету равных?
Узнай у литеров заглавных.
СОНЕТ ПАСИКУ
Я этих мягких тварей не терплю.
Но, оказавшись вдруг на полдороге,
Перо потороплю и догоню
Хотя бы до четырнадцати строки.
Воспеть бы мне лавсановые пряди,
Но я по принужденью не люблю.
А только ли льстецы бывали рады
Прислуживать не славе, так рублю.
Ты знаешь, кот, – тому примеры многи,
Как делались доступны недотроги.
Я – в строгости держал строку мою.
Держал, да не сдержал. Сказать по правде,
Единственно твоей хозяйки ради,
Кастрат любезный! Я тебя пою.
Надежда Крамова
ЖИЗНЬ КОТА ПАСИКА
Ты в дом принесен на ладони
Серой пуховкой для пудры,
Клубочек из шерсти капроньей,
Незрячий, несмелый, немудрый.
В наивном своем неведении
Сидел в уголках темных,
И я умоляла соседей:
«Не раздавите котенка».
Ты рос веселым и резвым,
Носился, как вихрь, по квартире,
И был, рассуждая трезво,
Самым счастливым в мире.
Но однажды утром ненастным,
Подчиняясь обычаям старым,
Тебя, Эугена несчастного
Понесла я к ветеринару.
Обливаясь слезами жалости,
Я судьбу твою изувечила,
Отняла все земные радости —
И звериные, и человечьи.
И с тех пор, затаив обиду,
Ежедневно мечтая о мести,
Все дела с независимым видом
Отправлял в неположенном месте.
Молча я вытирала лужи,
Подбирала безропотно кучи...
Я не знала, что будет хуже,
Что готовишь удар могучий.
Ты, презрев, мое превосходство,
Накатил, выгибая спинку,
На орудие производства —
Мою пишущую машинку.
А. Челнов (он же Найман)
П. Ш.
Как ты, обременен судьбой,
В решетку лестничного марша,
Я трусь безумной головой.
Вот, Пасик, и свобода наша.
Вот, друг мой, наша жизнь: весь день
По теплой комнате слоняться
И милых женщин дребедень
Выслушивать и улыбаться.
И наши близкие концы
Так будут схожи, милый Пасик,
Тебя поймают огольцы,
Швырнут в подвал и свет погасят.
И ты умрешь, и я умру.
Не на постели, а в подвале,
Не днем, а ночью – чтоб к утру
Шаги жильцов вверху стучали.
Ну а пока что будь здоров,
На наволочке спи атласной.
Мой друг, я знаю, как прекрасно
Существование котов.
Евгений Рейн
ВЕЛИКОМУ ПАСИКУ —
СОСЕД КОТОВ
В роскошных сводах терракотовых,
Среди уютности сплошной,
В апартаментах с переходами
Живет он, серый и большой.
Такой красивый и неискренний,
Нашептывает он хитро,
Ласкает вас, как зверь неистовый,
Подставив мягкое нутро.
Иные гости с мелкой мышкою
К нему приходят на поклон,
Он чешет у себя под мышкою
И ест сациви и бульон.
И красоты его невиданной
Увидеть многие не прочь,
И наплевать им, что на выданье
Тут рядом пропадает дочь.
Что пишет пьесы мать несчастная,
Что зять еще не кандидат
И что события ужасные
Одну особу теребят.
Он, словно, император котовый,
Он – Пасик, королевский кот.
О, верно, в доме терракотовом
Все оттого наоборот,
Что рядом с красотой и мудростью
Его серебряной души
Успехи наши, наши трудности
Глупы, как камни-голыши..
Он, как мыслитель древнегреческий,
Живет кретинов посреди
И скуку жизни человеческой
С недоумением следит.
Глава VIII
