Борис Кудрявов - Тайная семья Высоцкого
В 70-м году мне показали вырванную тайком из журнала «Тайм» статью: «Самые знаменитые диссиденты Советского Союза: Солженицын, Ножкин, Галич, Окуджава, Высоцкий». Но господа просчитались. С родным государством я не воевал никогда. «Бомбил» только мерзавцев и предателей.
Всеволод Абдулов. «СЕРДЦЕ ВЫСОЦКОГО НАВСЕГДА ОСТАЛОСЬ С МАРИНОЙ ВЛАДИ»
Мы познакомились с Абдуловым случайно и как-то сразу заговорили друг с другом на одном языке. Незаметно перешли на «ты». Потом я не раз приходил к Севе в гости в его полухолостяцкую квартиру в Глинищевском переулке Москвы. Время там будто остановилось: старая потертая мебель, паркет, забывший, когда его в последний раз натирали, невзрачные афиши двадцатилетней давности, запах кошачьей мочи. Жалость и полная безнадега поселились в этом убогом жилище много лет назад.
Разговор с Абдуловым, записанный мной на диктофонную пленку, получился коротким. Не уверен, что следует говорить об этом с сожалением. Время показало, что мы оба оказались в этой ситуации правы — сказано то, что сказано. Главное, ничего не переврано, добрые отношения сохранены. И это по-хорошему проявилось в дальнейших наших отношениях. Хотя, признаюсь, при первых наших встречах я искренне провоцировал Севу на откровенные разговоры о Высоцком. Но он, будто верный Санчо Панса, хранил тайны многолетней дружбы со своим «сеньором» — кумиром целого поколения. И никогда не «торговал» воспоминаниями. Сам Всеволод к тому времени уже давно не был в порядке: сказывалось пристрастие к спиртному, отсутствие работы, неустроенная личная жизнь. Не слишком большая доверчивость к любому человеку, проникающему в его устоявшееся житье-бытье, странным образом уравновешивалась у него с врожденной деликатностью. Казавшейся мне тогда почему-то трусостью.
Непростые отношения с супругой и дочерью безрадостно отпечатались на жизни этого в общем-то еще не старого мужчины. Наличие так называемой гражданской супруги Ольги, видимо, тоже. Но что может быть страшнее забвения для человека актерской профессии? Ведь за плечами остались долгие годы работы во МХАТе, записи на радио, телевидении, съемки в фильмах. Хотя звездных ролей, следует это откровенно признать, Абдулов так и не сыграл. Но самой главной трагедией Севы стал уход из жизни лучшего друга — Владимира Высоцкого.
Нить судьбы оборвалась тогда и для него самого.
Как-то мы засиделись на кухне. Сева предложил выпить. Достал из холодильника запотевшую бутылку водки. Сам наварил пельменей — свою, кстати, каждодневную еду. Причем сделал это с какой-то внутренней страстью, удовольствием. И начал рассказывать под включенный диктофон. Стало еще печальней. Разговор явно не клеился. Все мои вопросы безвозвратно таяли в опустевшем пространстве Севиной души.
В соседней комнате под стеклом прикроватного столика больше двадцати лет лежала пожелтевшая от времени записка: «Каюсь! Грешен! Надо чаще встречаться!» И подпись: «Володя». Абдулов бережно взял ее в дрожащие руки, протянул мне и заплакал.
В конце жизни, может, даже не сознавая, что это уже ВСЕ, Абдулову было почти неинтересно знать, что делается вокруг. Он уходил не мучительно. Скорее, отрешенно. Потому что впереди у него уже ничего не могло произойти.
После того давнего разговора в памяти почему-то застряла одна-единственная фраза из Севиных уст, произнесенная им в подпитии: «Старик, запомни на всю оставшуюся жизнь — кто бы что ни говорил о каких бы то ни было женщинах вокруг Володи, пусть самых-самых распрекрасных, сердце Высоцкого навсегда осталось с Мариной.»
— С Высоцким мы познакомились 40 лет назад. Я поступал тогда в театральный институт (школа-студия МХАТ. — Авт.) и как-то увидел на сцене замечательного актера. Это был Володя Высоцкий. Нас разделяла пропасть. Он был тогда уже выпускником, практически актером театра имени Пушкина. А я только мечтал поступить.
Володя неожиданно заинтересовался мной на экзамене. Выскочил сразу после моего чтения. Стал что-то говорить, учить, подправлять. Потом мы 20 лет были вместе. Практически не расставались.
— Высоцкий приходит к тебе во сне?
— Мне ничего не снится. После того, как я сильно разбился, ушла душевная легкость. С тех пор сны пропали. В голове будто притормаживать что-то стало. Мне многое стало безразличным.
— После той злополучной аварии ты все реже появлялся на экране. Здесь есть какая-то связь?
— Ну, представь, три недели лежал совершенно без сознания. Мозг вычеркивает такие воспоминания. Наверное, чтобы человек от боли не сошел с ума. Диагноз поставили смертельный, потому что весь мозг был залит кровью. Врачи абсолютно ничего не могли понять. Но, видишь, выжил.
Как все случилось? Ехал со съемок из города Ефремова Тульской области. Сам сидел за рулем. Неожиданно машину выкинуло в кювет. Она перевернулась. Переднее колесо — на разрыв! И все, память пропала. Друзья, кстати, долго не могли меня разыскать. Раневская обратилась тогда к министру внутренних дел, в КГБ. Там же, в Ефремове, в местной больнице меня и нашли. Потом на каком-то самолетике перетащили в Тулу.
— Как тебе живется сегодня?
— Уходят друзья. Стало меньше работы. Ощущение себя и жизни сильно зависит от сказанного выше. В этом году мне исполнится 59 лет. Вот такой Козерог с Лошадью.
— Почему ты никогда не рассказываешь о Высоцком в прессе?
— Зачем? Что нового мои рассказы могут прибавить к тому, что сделал этот человек в своей небольшой, но такой яркой жизни? Очень радовался, что Володя есть, что вижу его. Он часто приезжал в эту квартиру, много говорил, пел. Мне интересней было слушать его, чем все остальное, вместе взятое.
— Пили вместе с ним много?
— Нет.
— Говорят, Высоцкий чуть ли не силой заставил тебя сыграть в фильме «Место встречи изменить нельзя»?
— Володя был кровно заинтересован в том, чтоб я снимался в этом фильме. Потому что понимал, работа для меня — все! Только она могла вернуть к прежней жизни, восстановиться после аварии. Со Станиславом Говорухиным приехал прямо в нашу больницу со списком ролей. Выбирай, не хочу! Остановились на предателе Петре Соловьеве. Это была моя первая работа после катастрофы. Решалось, смогу ли я вообще оставаться актером?
— Как игралось?
— По роли Жеглов — Володя должен был меня ненавидеть. А по жизни любил. И я видел, как иногда перед камерой ему трудно делать злые глаза.
Все мои дамы были замечательные— Ты ведь из актерской семьи?
— Отец был актером. Его жизнь в основном связана с Завадским. Играл он немного и во МХАТе. Мама тоже актриса. Кроме того, она хорошо рисовала, писала. Много лет проработала на радио. Сам я 30 с лишним лет во МХАТе. Но был в жизни период длиной в два месяца, когда я репетировал на «Таганке» в спектакле «Талилео Талилей». Этого времени хватило, чтобы почувствовать — я родом не с тех подмостков. Хотя Любимов, вне всяких сомнений, — прекрасный режиссер.
