Алистер Кроули - Чёртон Тобиас

Дорогой Джеральд,

Я надеюсь, что у с вами в Париже есть мои ранние работы. […] Я ожидаю увидеть много хороших работ [рисунков], когда приеду. Вы должны выполнить свое давнее обещание нарисовать меня. Я думаю, вы найдете меня сильно изменившимся, даже во внешности! И я ожидаю от вас того же. Мы должны хорошо поужинать, чтобы отпраздновать мое возвращение. Возможно, я напишу СРМД [Сэмюэл Мазерс] и Вестиджии [Мина Мазерс]. Я полагаю, вы их иногда видите. […] Как я хочу обратно в цивилизацию! Опера! Лувр! Вечное беспечное очарование бульваров! Искусство! И тонкость праздников! Здесь каждый прямо вслух говорит «пизда» и называет вещи своими именами. Как же я это ненавижу! Каир — грязное низменное место, где совсем нет красоты, если только вы не поедете к Нилу. […] Летите, ненавистные дни, пока я не доберусь до вас.

Всегда твой,

Алистер Кроули [63].

После двух с половиной лет отсутствия Кроули приехал в Париж уже другим человеком; темноволосый, худощавый, мускулистый, с мощно заряженным интеллектом, и он хотел многое рассказать. Высокий художественный круг Келли относился к нему с симпатией: Моне, Дега, Роден, Майоль и еврейский писатель, которого Кроули очень любил, Марсель Швоб с легкостью приняли Кроули; он был художником.

В феврале 1903 года художник был в Ницце, легкомысленный и разочарованный, о чем говорится в письме Келли:

Я начинаю сомневаться, что Ницца все-таки скучна. Сегодня я начал очень плохо: играя в бильярд в отчаянии, я порвал сукно на столе — впервые в жизни! [ему часто снилось это во время путешествий] Я, к счастью, незаметно ускользнул, пошел в читальный зал [отеля] и порвал газету. С отвращением я вышел, встретил очаровательную девушку и по-старомодному трахнул ее в саду. Я вернулся к чаю; боясь рокового третьего разрыва, я разорвал скатерть перочинным ножом и провел успешный вечер, проповедуя Добрый Закон Хамфрису, выиграв 5 фр[анков] в Маленьких Лошадях, встретив девушку, за которой я охотился с бала-маскарада; встретил с третью девушку и еще раз v.g.o.-f.f.f. [64]

Вернувшись в Париж, он часто посещал Ле Шат Бланк на улице Рю д'Одесса, где собирался кружок, который заставлял начинающих художников испытать свои силы в комнате наверху, функционирующей как эксклюзивный клуб. Писатель Арнольд Беннетт встретил там Кроули, впечатленный авторитетной атмосферой мага, его поэзией и огромными кольцами [65]. Любитель инженю, писатель Уильям Сомерсет Моэм воспринял игры Кроули как реальность и задумался над подлинностью хваленых магических способностей поэта, заключив, что Кроули был «фальшивкой, но не полностью», — замечание, показывающее, что Моэм смутно уловил человека, стоящего за образом, или мага, стоящего за этим человеком. Моэм обвил этот образ вокруг своих способных литературных пальцев и превратил Кроули в колдуна Оливера Хаддо в «Маге». Хаддо использует силу воли, чтобы заманить невинную девственницу в черные алхимические тиски. Укол ревности? Первый успешный роман Моэма представляет собой раннее видение «демона Кроули», которое многих обманывает. Кроули изящно воспринял эту мерзость, полагая, что диалог Хаддо раскрыл качества, которыми он гордился больше всего, но книга, тем не менее, была бесстыдной кражей его собственных остроумных замечаний, смешанных с литературным плагиатом. Тогда единственной оригинальной вещью в нем был Алистер Кроули.

Той весной он опубликовал Summa Spes, продукт, как он выразился в «Исповеди», «определенного отстраненного разочарования». Summa Spes означает «Вершина надежды» или «Сумма надежды», и это ироничное двусмысленное значение можно сравнить с его стихотворением, написанным на леднике Балторо в «Лагере Отчаяния» [66]. Summa Spes блестяще сочетает буддийскую оценку человеческой тщетности с нераскаявшейся позицией Кроули о чувственных удовольствиях, которую хорошо обслуживают в Париже:

Он уехал из Парижа и приехал в Лондон — впервые почти за три года.

* * *

В Институте Варбурга сохранилась афиша, рекламирующая постановку «Викинги» Генрика Ибсена. Кроули прочитал Ибсена, спускаясь на каноэ по Миндон Чонг. Гордон Крейг поставил «Викингов» в Императорском театре со своей матерью Эллен Терри в роли Хьердис и Оскаром Эшем в роли Сигурда в период с 13 апреля по 14 мая 1903 года. The Times опубликовала рецензию на нее 16 апреля [67]. Кроули сделал свой собственный обзор актеров второго плана, вписав свои выводы в афишу:

Мисс Уиллер — очень сильно отсасывает.

Мисс Клэр — хорошо трахается.

Хотя пахнет скорее рыбой.

Замечательная малиновая пизда. Сильные судороги.

Летом Кроули подвергся нападению нигилистического отвращения. Он через многое прошел, и внезапно все это стало неважно. Период его жизни подходил к концу. Он доверил «подготовительную» запись своему дневнику 9 июня 1903 года:

В 1899 году я приехал в Дом Болескин и привел все в порядок с целью проведения операции Мага Абрамелина.

Я изучал церемониальную магию в течение многих лет и достиг заметного успеха.

Мои боги были богами Египта, истолкованными в духе, близком к богам Греции.

В философии я был реалистом каббалистической школы.

В 1900 году я уехал из Англии в Мексику, а затем на Дальний Восток, Цейлон, Индию, Балтистан, Египет и Францию. Здесь я остановлюсь, чтобы подробно описать соответствующий прогресс моей мысли. Пройдя стадию индуизма, я отбросил все Божества как неважные и в философии был бескомпромиссным номиналистом [слова — это только слова и не обязательно обозначают реальности]. Я могу называть себя ортодоксальным буддистом.

С оговорками:

(I). Я не могу отрицать, что определенные явления действительно сопровождают использование определенных ритуалов. Я отрицаю только полезность таких методов для Белого Адепта.

(II). Индуистские методы медитации, возможно, полезны для новичков, и поэтому не следует (обязательно) отказываться от них сразу.

[…] [Я] предстаю в образе Исследователя строго научных направлений.

К несчастью, это рассчитано на то, чтобы заглушить энтузиазм: но, поскольку ранее я так тщательно исключал из своей жизни все другие интересы, теперь жизнь не имеет особого смысла, и Путь исследования — единственное, что я теперь одобряю, это единственный оставшийся Путь, по которому я могу идти [68].

Не следует недооценивать акцент Кроули на «Пути исследования». Его подход был научным. Магию следует изучать и практиковать с научной строгостью; эти данные важны для прогресса человечества. Он знал, что величайшие научные умы отходят от наивного материализма XIX века; материя не была такой «твердой», как казалось. Кроули не обращался к науке просто в качестве «свидетеля» для оправдания магических верований и практик; магические верования должны быть подчинены методологической дисциплине.