Петр Игнатов - Записки партизана
Помню, с невольным душевным смятением думал я о том, как мы скажем Маше о гибели Евгения. До нее доходили слухи, что Евгений тяжело ранен, но о смерти его она ничего не знала. Щадя жену, я решил сам рассказать обо всем Маше. Но Елена Ивановна в свою очередь считала, что это ее дело, и пока я раздумывал, как лучше подготовить Машу к страшному известию, она отправилась к Маше и все ей рассказала. Общее горе еще сильнее сблизило нас. Маша часто бывала у нас с дочкой, которая внесла много света и радости в нашу осиротевшую семью.
Нашлась старшая дочь Валентина — Эмма, она уже вышла замуж за инженера-механика, они живут в Куйбышеве с сыном Костей и дочерью Леной — нашими правнуками.
Побывал я на двадцать четвертом километре — там, где погибли наши сыновья.
Так же, как и в ту памятную октябрьскую ночь, стояли здесь тополя вдоль полотна дороги, ветер шумел в их вершинах, перекликались птицы в кустах.
Место взрыва я нашел легко: на земле, уже густо одетой травой, лежали обгорелые доски, исковерканные железные листы и рамы. Но могилу сыновей я долго не мог найти. Бродил я в густом кустарнике, продирался через заросли колючего терна, снова возвращался к месту взрыва — все напрасно.
И только в сумерки я увидел в кустах какие-то лоскутья, выцветшие под дождем и солнцем. Это были обрывки комбинезона Гени. Я узнал их.
А рядом — маленький бугорок земли. Орешник протянул над ним ветки, одетые молодой листвой, и на бугорке буйно росла свежая весенняя трава…
Шестнадцатое мая 1943 года, полдень…
Тысячи людей пришли в этот день в последний раз проводить наших сыновей.
Решено было перенести останки их в Краснодар и торжественно похоронить.
Два гроба медленно плыли на руках. За ними двигались соратники Евгения, отважные кубанские партизаны, овеянные славой недавних боев за Родину, шли друзья Гени, юные школьники, комсомольцы.
Был короткий траурный митинг. Два гроба опустили в могилу. Прогремел троекратный салют.
А в высоком синем небе кружились боевые самолеты. Отдав погибшим воинский долг, они взяли курс на запад, чтобы там, над болотами и плавнями Тамани, куда отодвинулся фронт, продолжать великое дело борьбы за свободу и честь отчизны, дело, за которое отдали жизни братья Игнатовы. Там же похоронен и секретарь Краснодарского горкома партии Марк Апкарович Попов — один из зачинателей партизанского движения на Кубани. Позднее, в 1949 году, здесь был похоронен и безвременно умерший начальник штаба партизанского движения Юга, первый секретарь Краснодарского крайкома партии Петр Януарьевич Селезнев.
Над могилой Евгения и Гени высится памятник: строгий обелиск из черного гранита. По бокам его на гранитных постаментах стоят их бронзовые бюсты.
Второй памятник со скромной надписью: «Здесь 10/X 1942 г. пали смертью храбрых братья Игнатовы Евгений и Геня» — установлен на месте их гибели: на двадцать четвертом километре. Третий памятник стоит на месте их первых похорон.
На кладбище, у подножия гранитного памятника Евгению и Гене, всегда много цветов. Они посажены не только руками Елены Ивановны. Начиная с ранней весны и кончая поздней осенью цветы к могиле наших сыновей приносят школьники — мальчики и девочки с красными пионерскими галстуками на шее. В зависимости от времени года они приносят ландыши, сирень, огненные маки, пышные пионы, розы, астры, хризантемы и ставят их у подножия памятников, а в день годовщины их смерти у могилы проводятся пионерские сборы, траурные митинги.
Недавно из Германии, из города Штетина, приехала в Краснодар молодежь, привезла огромный венок и торжественно возложила его к памятнику Евгения и Гени с трогательной надписью: «От немецкой молодежи новой Германии».
Часто к памятнику приходит тоненькая большеглазая девушка. Она задумчиво всматривается в застывшие в бронзе черты открытого, смелого лица юноши и потом долго бродит одна… Это — Дина, Генина подруга по школе.
И, конечно, часто бывает здесь с бабушкой или мамой Инночка. Она ухаживает за цветами, поливает их, выпалывает сорную траву и подолгу сидит с бабушкой на скамейке под старым развесистым кленом.
Солнце сияет над верхушками старых деревьев — золотое, доброе солнце нашей Родины.
Великой радостью для нас было известие, что Валентин, которого мы все это время считали погибшим, жив.
Не забыть того дня, когда он, только что выписавшись из госпиталя, приехал в Краснодар.
Тяжелые ранения, лишения и опасности, казалось, не оставили на нем такого следа, как известие о гибели горячо любимых братьев. По лицу Валентина, сильного, много повидавшего и испытавшего человека, катились слезы.
— Забыть этого нельзя, — сказал он, — да и не нужно забывать. Горжусь, что у меня такие братья!..
Позднее он рассказал нам, как ему удалось спастись в Крыму.
…Прикрывая отход наших частей, он отстреливался из последнего уцелевшего пулемета. Потом пулемет разбили минами. Валентин был тяжело ранен, упал. Сколько времени пролежал без сознания, не помнил. Очнулся ночью. Кружилась голова, сильно хотелось пить. С трудом разыскал свою фляжку, отвинтил зубами пробку. Больше пролил воды, чем выпил. Но все-таки сил прибавилось… Тихонько огляделся. Кругом лежали трупы фашистов и наших. Хотел приподняться и сразу почувствовал сильную боль. Оказалось, что плечо раздроблено осколком. Кое-как замотал рану обрывками рубахи и снова попробовал подняться. Но и эта попытка не удалась, повалился на землю. От боли вскрикнул. Вдруг слышит шаги… Волосы стали дыбом: неужели фашисты? Вероятно, раньше они приняли его за мертвого, а теперь он сам выдал себя. Шаги все ближе, ближе… Валентин замер. Окликают по-русски — молчит. А вдруг это обман? Хотят обнаружить раненого и добить. Фашисты не раз проделывали такие штуки…
Прижался он к земле, старается не дышать. Наклонились двое, ощупывают. Один прикрывает ладонью ручной фонарик. Потом раздается голос: «Это наш офицер! Живой!»
Больше Валентин ничего не помнил. Должно быть, снова потерял сознание. Очнулся в пещере. Лежит на подстилке из мха и мягких листьев. Накрыт немецкой плащ-палаткой. Он попал к крымским партизанам.
Начал поправляться и месяца через два уже мог ходить. Партизанам удалось переправить его на Большую землю.
Когда Валентин выздоровел, его направили в часть особого назначения, в Сталинград. Прибыл на место накануне победного разгрома фашистов и участвовал в завершающих боях за город.
После разгрома фашистов под Сталинградом он был демобилизован. Но не думал об отдыхе и сейчас же со всей кипучей энергией взялся за работу.
А работы непочатый край: нужно было восстанавливать все, что разрушили гитлеровские оккупанты. И люди, совсем недавно сражавшиеся с оружием в руках, брались за мирный созидательный труд.
