Борис Минаев - Ельцин
Третье. Итоги выборов полностью совпали с прогнозами независимых социологов. Точнее других результат Ельцина предсказали: Институт сравнительных социологических исследований (ожидавший, что президент получит 55 процентов), а также ВЦИОМ: Ельцин — 52 процента, Зюганов — 43…
Четвертое. Всем наблюдателям, аналитикам, журналистам, как у нас, так и за рубежом, было понятно, что Ельцин получил свое преимущество во втором туре за счет голосов сторонников Лебедя и Явлинского, другого просто и быть не могло. А это — несколько миллионов человек.
И, наконец, самое главное. Отрыв Ельцина внушителен. Если считать не в процентах, а в голосах — это около десяти миллионов избирателей. Такой отрыв невозможно обеспечить никакими фальсификациями на избирательных участках (таковых было замечено всего несколько, в отдаленных регионах России, и далеко не всегда — в пользу Ельцина). Такой отрыв невозможно обеспечить никаким «нажатием кнопок».
Но почему тогда миф о том, что Ельцину «накачали голоса», так живуч?
Во-первых, потому, что миф до сих пор активно развивают и дополняют «страшными подробностями» политики, которым это выгодно. Им выгодно пинать мертвого льва. Это, вообще-то говоря, приятное и безопасное занятие для натур определенного сорта.
И, во-вторых, многие из нас попросту забыли, с каким серьезным преимуществом Ельцин победил во втором туре. В памяти осталось незначительное преимущество первого тура, когда счет шел на 1–2 процента. И еще — низкий рейтинг Ельцина в начале 1996-го. Но рейтинг у Ельцина рос плавно, постепенно. Не вдруг.
Вопрос о «нечестных выборах» 1996 года еще раз всплыл уже во время избирательной кампании 1999 года, когда новые оппоненты Ельцина попытались припомнить президенту и его команде все возможные грехи. Тут же всплыли и финансовые документы, и несколько судебных исков по результатам выборов. Так и родился миф.
Интересно, что Геннадий Зюганов как главный аргумент своего «неверия» в результаты выборов называет такую причину: он, мол, не встречал ни одного человека, который бы голосовал за Ельцина. Просто вот ходил, спрашивал, и, оказывается, никто не голосовал.
Всё верно. У Зюганова «другая Россия». Другая страна.
Та страна, которая 3 июля проголосовала за Ельцина, действительно совсем иная. Сведения о ней до сих пор крайне противоречивы. Да и что расскажешь: люди в ней пытаются жить нормальной жизнью, надеются на собственные силы, не очень рассчитывают на государство. Они хотят жить спокойно и счастливо, и у них это, вопреки всем прогнозам, получается. 3 июля эта страна оказалась больше на десять миллионов человек.
Почему? Эта обыденная, даже «скучная», скрытая, спрятанная реальность средней России — России, которая не любит говорить о своих доходах, предпочтениях, вкусах, социальных стандартах и духовных приоритетах, не любит высовываться, не имеет своих глашатаев, — она и есть та настоящая реальность, в которой мы живем ДО СИХ ПОР. И это нормально. Настоящая, подлинная, массовая реальность не кричит о себе, не просит помощи.
Она проявляет себя иначе. Просит не обращать на нее внимания. И сама обращает на кого-то внимание только вот в такие решающие дни. Когда прятаться дальше просто невозможно.
Ельцин принимал поздравления, находясь в постели.
Лежал на больничной койке, смотрел в белый потолок, и чудовищное, бесконечное, смертельное напряжение постепенно отпускало его…
Но впереди еще трудные минуты инаугурации, когда он произносил клятву президента, стоя на подкашивающихся ногах.
Впереди были дни, когда он задавал себе вопрос — а что же дальше? Сможет ли он продержаться еще и второй срок?
Впереди дни, наполненные обычной, напряженной работой.
Начиная с 3 июля 1996 года врачи заговорили с ним о необходимости операции.
«Аортокоронарное шунтирование сердечной мышцы» — вот как она называлась. Информацию о том, что операция (в его случае) далеко не простая и что риск есть, от него не скрывали. Определенный процент больных не переносит шунтирования. Умирает. С другой стороны, операция настолько отработана технологически и проводилась во всем мире так часто, что риск достаточно «минимизирован».
Немного подумав, он решился.
Правду о своем здоровье скрывать больше не было смысла. Бой выигран. 5 сентября он обратился к нации с обращением, в котором, в частности, сказал: он хочет, чтобы ему сделали операцию, потому что она может дать ему полное выздоровление.
Он верил, что это возможно.
Врачи обещали ему это…
Второй срок (1996–1999)
Первый решительный разговор с врачами состоялся уже после 3 июля 1996-го.
Они объяснили: операция по аортокоронарному шунтированию делается сердечникам во всем мире. Технология отработана. Бояться, в общем-то, нечего.
«А если я не пойду на операцию?» — все же спросил Б. Н. Как бы уточнил. Проверил.
Вот что ответили Ельцину медики: «Ваше состояние будет плавно ухудшаться (удивительная по своей дипломатичности формулировка. — Б. М.). Работоспособность будет неуклонно падать. Сколько именно вы проживете — год, два, три, может быть, меньше — мы точно сказать не можем».
Приговор.
9 августа 1996-го он принимает присягу в Кремлевском дворце. Произносит торжественную клятву президента, держа руку на Конституции. Большая речь, торжественный парад…
Церемонию сократили до двадцати пяти минут. И тем не менее выдержал ее Ельцин с большим трудом. Это видели все, кто был в зале. Ну а те, кто наблюдал за инаугурацией по телевизору, о многом в тот день догадались.
После инаугурации он уезжает в Завидово — готовиться к операции.
Но отдых не принес желаемого результата. Наоборот, у Ельцина сильно упал гемоглобин. Вот как он описывает свое состояние: «Слабею с каждым днем, есть не хочу, пить не хочу, только лежать… Позвал врачей. Это что, конец? Да нет, говорят, Борис Николаевич, не должно быть. Всё идет по плану… Таня, Лена, Наина — все в шоке. За несколько дней я сильно осунулся».
Осунувшегося Ельцина интенсивно готовили к операции. Ее перенесли на начало ноября, хотя первоначально предполагалось — в сентябре. Необходимо было восстановить ресурсы организма, поднять гемоглобин.
Вообще решение делать операцию в России тоже было неочевидным, многие российские кардиологи честно предупреждали его: аортокоронарное шунтирование — технология, отработанная именно в западных клиниках, и будет даже спокойнее, если он решит делать эту операцию где-то на Западе.
