Ольга Елисеева - Екатерина Великая
Позднее на допросе издатель заявил, что не знал никого из этих таинственных руководителей: «Кто суть действительно из начальников… мне открыто не было, и я не знаю не только сих, но ниже того, который за моим первым или ближайшим, которого одного только и знать по введенному порядку в ордене я мог». Таковы были традиции масонской работы, но можно усомниться, что человек, занимавший должность начальника «теоретического градуса», не предполагал, кто руководит «братьями» с немецкой стороны. Приближенные кронпринца, а затем короля Фридриха Вильгельма II, Й. фон Вёльнер и хирург Й. Теден «окормляли» прусских масонов и поддерживали переписку с русскими.
На Вильгельмстадтском конвенте прусских масонов 1782 года Россия, по просьбе Шварца, была признана 8-й провинцией, подчинявшейся великому мастеру «строгой системы» герцогу Фердинанду Брауншвейгскому.
«Гордая вольность мыслей»В 1781 году начал выходить новый ежемесячный журнал «Московское издание», который замышлялся как продолжение «Утреннего света»[1579]. Цель науки, говорилось в нем, «совершенство духа, состоящее в познании бессмертных истин»[1580]. Только чистые сердцем способны открывать истины, которые недоступны гордецам и честолюбцам.
На допросе Новиков, возможно запираясь, показал: «В магии и Каббале не могли из нас никто упражняться, как то по бумагам видно, находясь в нижних только еще градусах, и мне о сих науках, кроме названия их, неизвестно… Кто не упражнялся еще в нижних познаниях, тот не может понимать и разуметь вышних… а могут его разуметь только находящиеся в самых высших градусах». Впрочем, сам издатель никогда особенно не тяготел к мистике.
Тем не менее его новый журнал продолжал попытки совместить веру и разум. Но как это сделать, если религия накладывает на человека жесткие запреты не только в области действий, но и в области помыслов? А для развития науки необходима полная свобода мысли: «вольностью она процветает». «Англичане оказали великие успехи в философии; причина тому гордая вольность их мыслей и сочинений, которые могут быть примером целому свету!» — восклицал Николай Иванович. Настоящая наука должна вырастать из свободной общественной самодеятельности, а не развиваться по инициативе государей, насаждаемая сверху. Ни одна страна, где «рабство связывает душу как бы оковами, не может произвесть что-нибудь великое»[1581]. Читатель легко понимал намек. Страна, где рабство связывает душу, это Россия. Именно в ней науки, как полагали современники, «завелись» по желанию Петра I. Поэтому напрасно ждать здесь чего-нибудь великого.
Взгляды на историю, изложенные в «Московском издании», были наивны и дерзновенны одновременно. Так, журнал пояснял, почему следует изучать «древние таинства». «Люди тем больше знали, чем ближе жили к первым людям, а первые люди сохраняли еще свет того знания, какое они имели до грехопадения». Первый человек «был столь совершенен, что, имея чистый разум, мог проникать в природу вещей». Когда люди стали постепенно лишаться чистоты разума, они начали записывать свои понятия о природе и Боге «особыми начертаниями, или иероглифами», обозначающими свойства вещей. «Когда же со временем люди начали более удаляться от истины и оные начертания становились невразумительными, то рождались науки для объяснения оных»[1582].
Мы рассказываем о религиозно-философских исканиях Новикова, для того чтобы показать несостоятельность мнения, будто Николай Иванович «случайно» оказался в рядах масонов или наивно не предполагал, чем они заняты[1583]. Напротив, Новиков был одним из деятельнейших мартинистов, затем розенкрейцеров, и его духовная жажда утолялась благодаря переводам мистической и оккультной литературы.
Постепенно внутри московского масонства сложились разные направления. Первое, которое возглавил Новиков, стремилось развивать нравственно-религиозную сторону рука об руку с просвещением. Горстка розенкрейцеров, по примеру С. И. Гамалеи, избрала аскетизм. Третьи, их было большинство, во главе со Шварцем занялись изучением мистической стороны орденских обрядов.
Вслед за «Московским изданием» в течение 1782–1783 годов Новиков публиковал ежемесячный журнал «Вечерняя заря», в котором богословско-мистический элемент пронизывал практически все тексты. Идейным вдохновителем нового издания стал Шварц. С августа 1782-го по апрель 1783 года он прочел у себя дома для студентов Педагогической семинарии курс лекций «О трех познаниях»[1584], которые легли в основу статей в «Вечерней заре». Шварц был увлечен идеями немецкого мистика XVII века Якоба Бёме. Главное сочинение последнего «Мистериум магнум, или Изъяснение на первую книгу Моисееву об откровении Божественного существа и о происхождении мира и творения» в переводе на русский язык появилось еще в начале XVIII века. Но настоящий интерес к нему возник только под влиянием книги Сен-Мартена «О заблуждении и истине», вышедшей в России в 1775 году, а до этого ходившей в рукописях.
Согласно Сен-Мартену, человек может путем самосовершенствования оторваться от телесной оболочки, и его душа войдет в непосредственную связь с миром чистых духов, где он и получит свет высшей премудрости. Последняя доступна лишь избранным, которым посылается откровение от Бога[1585]. Шварц построил статьи на основе идей Бёме и Сен-Мартена. По его словам, нужно «призывать Бога, чтобы он снизошел во внутренность души, излил на разум благо премудрости»[1586].
В понимании традиционных христиан Бог сам выбирает тех, кому хочет дать озарение, пути Его выбора непостижимы. В противоположность этому взгляду «Вечерняя заря» утверждала, что адепт должен подготовить себя к откровению, просвещая душу и разум. Истинный масон обязан предпринять огромную работу по самосовершенствованию. «Возрождение и спасение зависят больше от человека, чем от Бога»[1587].
Как же получить озарение? Вслед за гностиками II–III веков розенкрейцеры утверждали, что можно познать таинственный смыл Библии путем мистического слияния с божеством. Для этого следует посвятить себя наукам «божественного происхождения»[1588]. «Откровенная религия доступна лишь магам и каббалистам», — писал Шварц. Это «избранные люди», о которых речь шла еще у Бёме, называвшего пророка Моисея первым магом. «Магия, — рассуждал Шварц, — и есть та божественная наука, с помощью которой маги познают истинный натуральный свет и натуральный дух. Маг — это тот искатель истины, с которым натура говорит обо всех тварях через своего духа и показывает свою сигнатуру»[1589].
