Дитер Хэгерманн - Карл Великий
Может быть, именно Пипин больше других сыновей был похож на своего отца. Учитывая покров таинственности, окружавшей Карла, о нем как о личности известно не так уж много. Из Людовика, наверное, мог бы получиться великолепный аббат и епископ, но он обладал весьма ограниченными способностями для того, чтобы продолжить дело своего всемогущего отца. Тут ему не помогло и его бесконечное честолюбие.
Вероятно, этот недостаток видели также некоторые современники и поэтому явно старались доказать особую избранность этого сына Карла на столь деликатное служение. Об этом свидетельствуют житие Алкуина и воспевавшее ЛюДовика поэтическое произведение Эрмольда Нигеллия. Как бы Карл ни относился к своему младшему сыну, существовало между ними согласие или нет, но мучимый болезнью, престарелый император летом 813 года решил вызвать Людовика к себе во дворец и показать, по высказыванию так называемого Астронома, «как следует жить, править, распоряжаться и проверять исполнение распоряжений», что, таким образом, составляло жизненные привычки при монаршем дворе в императорском стиле, в правовом механизме и в самой системе контроля» (Бригитта Кастен).
ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ ЛЮДОВИКА СОПРАВИТЕЛЕМ
Назначенное на сентябрь 813 года имперское собрание приступило к своим заседаниям в начале месяца. Согласно хронике монастыря Муассак, которая по данному вопросу вызывает большее доверие, чем подкорректированные имперские анналы, собравшиеся епископы, аббаты и графы, а также «сенат франков» обсудили вначале представленные с мест договоренности провинциальных соборов, после чего «приняли решение относительно 46 глав, посвященных принципиальным сферам активности церкви и народа Божия». Хронист пишет о происходившем следующее: «Затем он [Карл] посовещался с поименованными епископами, аббатами и графами, а также с чистокровными франками [сенатом?], дабы они назначили королем и императором его сына Людовика». Теган, викарий Трирский и биограф Людовика, добавляет в этой связи: «И он [Карл] опросил их всех, от высшего до низшего [из числа аристократов], согласны ли они с тем, чтобы свое имя, то есть имя императора, он передал сыну Людовику». По сведениям хронистов из Муассака и Лорша, все согласились и заявили, «что это достойно, и при одобрении всех народов он [Карл] назначил своего сына императором и передал ему золотую корону империи. И народы одобрительно произнесли: «Да здравствует король Людовик!» В тот день в народе была большая радость. Ибо император также славил Господа, проговорив [на библейский манер]: «Слава тебе, Господи!» И далее: «И наставлял его также отец, дабы во всем он слушался заповеди Божией и поручил его покровительству своих сыновей Дрогона, Теодориха и Гуго, и когда все произошло, он отпустил каждого, а сам остался в своем пфальце в Ахене».
Как свидетель всего происходившего Эйнхард уже некоторое время спустя следующим образом в классической манере подвел итог: «После того как монарх со всей империи собрал самых достойных франков, он по всеобщему совету назначил Людовика управлять империей и сделал его наследником королевского достоинства, возложив ему на голову венец и повелев именовать его впредь императором и августом». Впоследствии биограф Теган преподносит всю процедуру в чуть приукрашенном виде, сообщая, что коронация Людовика произошла в воскресенье, 11 сентября, у алтаря в верхней галерее ахенского кафедрального собора, в так называемом верхнем соборе приходской церкви казны и виллы Ахена. Там император в королевском (!) облачении с короной на голове положил на алтарь Спасителя еще один королевский венец; в заключение он произнес длинную назидательную речь своему сыну и повелел ему возложить себе самому эту корону. Когда все свершилось, император вместе с сыном удалился в пфальц.
Этот акт, несомненно, имел историческое значение. Он означал стремление Карла к продолжению существования Западной империи во главе с собственным сыном. На этот путь он мог ступить, только договорившись со своим восточным «братом» и после разрешения так называемой проблемы двух императоров. Давно замечено, что для продолжения этого нового достоинства Карл воспользовался византийским институтом со-правления, которое начиная с 365 года обеспечивало преемство правления в Константинополе. Восточное соправление — это, как правило, своего рода вознаграждение сына или одного из сыновей и означало лишь претензию на будущее. Сам же император оставался автократом. Это положение никак не ограничивает коронацию Людовика Благочестивого императором: «Возведение в соправители Карл Великий воспринимал не как немедленно вступающее в юридическую силу сорегентство, а как наследственно-правовое распоряжение о преемстве на случай его смерти» (Бригитта Кастен).
Настоящего церемониала возведения в соправители и в Византии на протяжении столетий так и не разработали. Император неизменно сам короновал своего сына, хотя при этом ему нередко ассистировал патриарх Константинопольский или же совершал это действо рядом с монархом. Изначально для этого акта, как и для коронации императора, церковного обрамления вовсе не требовалось. Тем не менее в 776 году по случаю назначения Константина VI соправителем на ипподроме был установлен алтарь, патриарх произнес молитву, после которой император совершил коронацию собственного сына. Последующие назначения 803 и 811 годов, касавшиеся Ставракия, сына Никифора, и Феофилакта, сына Михаила I, происходили на амвоне Святой Софии и совершались патриархом Тарасием или при его участии. Скорее всего о последнем акте ахенский двор мог располагать более точной информацией, поскольку посольство, направленное Карлом в 811 году на Босфор, находилось в столице Восточной империи. В основном же информация о византийской процедуре коронации сопровителя в начале IX века скорее всего была крайне скудной, поскольку соответствующая книга церемоний в Византии, как известно, была составлена лишь в середине X века, поэтому о каких-либо архивно-дипломатических исследованиях и изучениях источников при дворе Карла не могло быть и речи.
В отличие от его собственной коронации в день Рождества 800 года в соборе Святого Петра при назначении его преемника в этом достоинстве в Ахене не было ни понтифика в качестве коронатора, ни римлян для избрания раr acclation, то есть путем громко выраженного одобрения явного большинства. Тем самым западная императорская власть как институт явно удалялась от глубинных корней римского папства. Своим продолжением империя была обязана исключительно политической воле короля, императора и отца в тесном взаимодействии с духовными и светскими руководящими элитами империи, согласие которых однозначно воспринималось как нечто основоопределяющее. Ни в правовом, ни в фактическом плане церемония не была привязана ни к папскому согласию или его действиям, ни к одобрению римлянами. Предполагаемое выражение одобрения знати, существенное в правовом отношении, происходило в виде и по образу «landes regiae», то есть королевской литании, причем в храме и перед одним из главных алтарей, к тому же в рамках большой воскресной мессы.
