Вениамин Вахман - В четыре утра
- Может быть... Я уже приказал комендантскому управлению проверить все пропуска, все увольнительные за шестнадцатое и семнадцатое. Как будто бы ничего подозрительного. Да и народу ездило немного. Один буксир в сутки, не разъездишься. Кто мог знать позывные, кроме штабных? Командиры кораблей. Из них никто не отлучался. Командиры фортов?
- Эти тоже были на местах, - подсказал Лапшин.
- Так кого же мы можем подозревать? - продолжал Вышеславцев. - Позывные до той минуты, когда они вступают в действие, то есть до двадцати четырех часов, хранятся в запечатанном конверте с сургучными печатями. Каждый командир хранит их в своем личном сейфе и вскрывает в точно положенное время в присутствии комиссара и вахтенного начальника. Хоть порядки у нас кое-где и порасшатались, но это соблюдается неукоснительно.
- Выходит, опять ниточка обрывается, - вздохнул Лапшин. Оба помолчали.
- А что, если так, - прервал молчание Вышеславцев. - Наступил положенный час, пакеты вскрыли. Но сутки только начинаются. До Финляндии рукой подать...
- Форты? - недоверчиво спросил Лапшин.
- С северных фортов люди ездят в увольнение не в Кронштадт, а на ближний берег, в Сестрорецк, в Лисий Нос...
Лапшин потер лоб. Действительно, с форта № 4 ребята частенько ездят на берег. На гребной шлюпке там от силы час в один конец.
- Ближний берег - это Лисий Нос, а на Лисьем Носу... пост...
- Верно, - кивнул Вышеславцев. - Вот на пост и нужно наведаться. Да, между прочим, чуть не забыл тебе сказать. Глинского я приказал освободить. В заключении держать его незачем. И вот что, Лапшин, поезжай сам или пошли кого-нибудь в Питер. Нужно навести одну справочку в бывшей герольдии.
Лапшин никогда не слышал про департамент герольдии.
- Что это за учреждение? Чем оно занималось?
- При царе оно считалось весьма важным учреждением, ведало дворянскими родословными, гербами, всякой такой ерундистикой. Я думаю, архивы сохранились. Поезжай, найди кого-нибудь из бывших чиновников и выясни следующее...
Он оторвал листок бумаги, написал крупным, размашистым почерком: "Первое: когда было уничтожено княжество Шемаханское? Второе: кто был последним владетелем этого княжества? И третье: все, что удастся узнать о потомках князей Шемаханских".
- Есть! - сказал Аапшин, вставая. - Поеду сам. Чиновники-то, поди, попрятались, надо их выковыривать по квартирам.
После ухода Лапшина Вышеславцев посмотрел на часы. Скоро конец рабочего дня, надо поспеть в одно место. И туда нельзя идти прямо отсюда, из Чека, нужно сбить след.
Вышеславцев зашел сначала в одно учреждение, потом в другое и лишь у самого дома свернул в переулок. Здесь, в служебном флигельке, примыкавшем к заднему двору старинных флотских казарм, поселился у вдовы каптенармуса, или, по-морскому, баталера, недавно назначенный в Кронштадт штабной архивариус.
Дверь была открыта. В прихожей кисло пахло щами. Запах шел из кухни. За дверью слышались голоса нескольких женщин. Вышеславцев, осторожно ступая по скрипучим половицам, прошел к задней двери, тихо постучал. Дверь приотворилась, выглянул старичок, приложил палец к губам, поманил рукой. Потом громко, чтобы слышали соседи, сказал: - Вы, значит, опять меняете сухари на сахар? - Вздохнул: - Ой, беда! Пайки-то нынче с куриный носок, что уж тут меняться. Погодите в садочке, я сейчас выйду.
Вышеславцев быстро вышел. Минуту спустя появился бодрый с виду старичок. В руках он держал чистую наволочку. Внешность старика была для тех лет не совсем обычная. Не то чтоб люди уже отвыкли от чиновничьих мундиров донашивали любую одежду, кто что имел. Но чиновничий мундирчик старичка сиял чистотой, аккуратностью, а главное, двумя рядами светлых пуговиц, украшенных гербовыми орлами. Орленые пуговицы давно уже было принято обтягивать какой-нибудь материей. И на фуражке с высокой тульей красовался ведомственный герб.
Вышеславцев взял из рук старичка наволочку, потом они отошли в сторонку, сели на лавочку у глухой стены.
- Ну, докладывай, Пантелеймон Федосеевич. Я твоего доклада жду с нетерпением.
Старичок степенно погладил бородку, расчесанную на две стороны по моде прошлого века, выпрямился, сел поудобнее. И тут сразу стало видно, что он моложе, чем кажется и хочет казаться. Сбрей седую бороду - и выяснится, что это человек лет пятидесяти пяти от силы.
- Пока докладывать нечего, - сказал он тихо. - Сижу, подшиваю бумажки, гляжу да готовлю дела для препровождения в архив. Между прочим, дел у меня немного. Писаря сами обожают подшивать бумажки. Большие виртуозы по этой части.
Вышеславцев улыбнулся.
- А то дело нашел?
- Нашел. Вчера весь день занимался секретной перепиской.
- Ну и что в этом деле?
- Акт аварийной комиссии о гибели крейсера первого ранга "Олег". В акте сказано точь-в-точь то же самое, что и в той копии, которая у тебя имеется.
Вышеславцев нахмурился.
- И больше ничего?
Архивариус лукаво покосился на него.
- Остальное если и есть, так надо иметь опыт конспиратора, чтобы обнаружить. А нашел я следующее: на задней стенке папки, с внутренней стороны, там, где обычно пишут количество подшитых бумаг, надпись подчищена ножичком и сделана другая, из которой явствует, что, кроме этого акта, в папке ничего больше не было. Второе: акт расшивали - верно, чтобы изъять какие-то документы, - и подшили заново. Разглядел я, что нитки иные, теперешние, из недавно полученных. А все документы, которые подшивались ранее, подшиты другими нитками. Я нарочно поднял десятки дел того периода, когда писался акт.
- Так... - удовлетворенно кивнул Вышеславцев. - Это уже интересно.
- с?то не самое интересное, - многозначительно продолжал архивариус. Концы ниток, как ты знаешь, в таких важных случаях пришлепывают сургучной печатью. Так вот, на папке при помощи увеличительного стекла можно разглядеть следы другого сургуча, въевшегося в картон.
- Так это только подтверждает то, что ты уже сказал.
- Э, нет! - Старичок засмеялся. - Это еще многое разъясняет. Доступ к печати имеют далеко не все, только трое. Ну, одного ты можешь исключить, это ваш покорный слуга. - Он церемонно наклонил голову. - Значит, остаются двое - два старших писаря. Ну и, может, кто-нибудь из вышестоящих начальников. Опять же не каждый. Писаря эти стрелянные волки, по канцелярской части доки.
- Вот это уже реально! - обрадовался Вышеславцев. - Давай фамилии писарей.
- Кушайте сухарики, товарищ начальник, - пошутил старик. - Между сухариками вы найдете записочки с нужными фамилиями, мое собственное донесение и все, что вас может интересовать. А пока разрешите откланяться.
Он осторожно подержал руку Вышеславцева за кончики пальцев и, ссутулившись, засеменил домой. Вышеславцев проводил его глазами. Ох, артист! Ох, притворщик!
