Ярослав Иосселиани - В битвах под водой
Впоследствии командир лодки Григорий Кукуй, вспоминая эти напряженные минуты, острил в тесном кругу друзей. Он рассказывал, например, что, пытаясь говорить спокойно, так напрягался, что у него глаза чуть не вылезали из орбит и что отсутствие света в лодке было как нельзя более кстати, так как матросы не могли видеть вибрацию, которой было охвачено все его тело.
Лодка всплыла в надводное положение. Врага не было, и экипаж получил возможность заняться ремонтом. За одну короткую ночь нужно было сделать столько же, сколько делает хорошая ремонтная бригада за неделю. А утром «Агешка» ушла под воду, чтобы там окончательно подготовиться к новой встрече с врагом.
Через сутки все было готово к боевым действиям. Не удалось восстановить только связь. И спустя четыре дня лодка обнаружила вражеский конвой, шедший из Одессы на юг. Очевидно, на этих кораблях фашисты увозили награбленное на оккупированной территории имущество. Лодка прорвала кольцо окружения и нанесла удар по головному транспорту.
Подводники вновь подверглись длительному и ожесточенному преследованию. Однако противнику не удалось сколько-нибудь серьезно повредить «Агешку». Советская подводная лодка вернулась в базу с двумя блестящими победами.
Подводники слушали Кукуя с большим интересом.
Во время беседы я внимательно следил за матросом Поедайло, который сидел в переднем ряду. Он слушал очень внимательно и задал много вопросов. Вопросы были деловые, продуманные. Этим он удивил не только меня, но и Кукуя, знавшего матроса по его прежней службе лучше меня.
— Никак, Поедайло перековался у вас? — заметил Кукуй, как только мы сошли с борта «Малютки». — Он ведь ничем не интересовался, кроме хулиганства, а тут…
— Не знаю. Он у нас всего несколько дней, — пожал я плечами.
— Ведь отпетый хулиган и трус! Но сегодня такие вопросы задавал, что прямо… черт его знает, не пойму! Перековался и все!
— Он третьего дня даже на партийном собрании выступал. И, я бы сказал, довольно дельные советы давал по техническим вопросам.
— Технику он знает хорошо, но дисциплина-а…
— Возьму его в море, посмотрю…
— Кто знает, может, в этом и секрет, — перебил меня Кукуй, — его, кажется, на всех лодках списывали до выхода в море… Попробуй, может, получится. Он ведь единственный в своем роде. Надо бы сделать из него настоящего подводника.
Кукуй сказал это как бы между прочим, но я задумался над его словами и еще внимательнее стал наблюдать за Поедайло. Может быть, это симулянт? Может, он сознательно нарушал дисциплину, зная, что в море недисциплинированных не берут. В результате перед боевым походом его списывали на очередной ремонтирующийся корабль. Таким образом он достигал своей цели и продолжал безобразничать дальше… Впрочем, все это надо было как следует проверить.
— Учти, что на твоей «Малютке» не считались с традицией подводников знать свой корабль назубок, — прощаясь со мною, назидательно сказал Кукуй. Мы говорили с твоим предшественником, но он и слышать не хотел…
— Я принял меры. Завтра начну экзамены, — ответил я.
— А сам ты… все изучил? — Кукуй испытующе глянул на меня.
— Кажется, да.
— Когда будешь опрашивать экипаж, пригласи Грешилова, Сурова или кого-нибудь, кто хорошо знает «Малютку».
— Ты прав. Обязательно попрошу Сурова. Он самый дотошный…
При упоминании о Дмитрии Сурове мы рассмеялись. Все моряки знали, что, принимая зачеты от своих подчиненных, он выворачивал у них, как говорили, «все кишки». Подводники шутили, что людям, прошедшим «школу Сурова», воевать — все равно, что у тещи есть блины. Экипаж подводной лодки, которой командовал Суров, к тому времени имел уже четыре крупных победы. Разумеется, его успехи объяснялись не только отвагой и мужеством подводников, но и их твердыми знаниями.
В бою
«Малютка» была ошвартована к берегу глубокой протоки. Развесистые ветви дуба защищали ее от знойного августовского солнца. Прямо по носу, в двух кабельтовых от нее, стояла плавбаза «Эльбрус». По единственной тропинке, связывавшей «Малютку» с плавбазой, непрерывной цепью двигались подводники. Они переносили боеприпасы, продовольствие, обмундирование.
— В шестнадцать часов все должно быть готово! — напомнил я боцману, руководившему работами.
— Так точно! — ответил боцман Халилов сиплым басом. — Все будет готово!
— Еще надо в бане помыться, пройти медосмотр, проверить в лодке крепления по-штормовому и…
— Есть, товарищ командир. Здесь, на новом месте, нас воздушными тревогами не беспокоят, все сделаем, успеем.
— Хорошо, что мы сюда перебазировались, — согласился с боцманом корабельный штурман лейтенант Глоба, подтянутый, очень юный офицер, — а то эти тревоги все нервы перегрызли…
— Ваши нервы пилой не перепилишь, не то чтобы перегрызть, — возразил я.
Лейтенант Яков Глоба принадлежал к числу невозмутимых, даже несколько флегматичных людей. Его ничто и никогда не возмущало, и вывести его из себя было очень трудно.
— Это только так кажется, — серьезно ответил мне Глоба.
— Значит, нравится вам это место?
— Есть свои минусы и здесь…
— Какие?
— А взять, например, это, — штурман показал на рога буйволов, которыми была усеяна вся протока. Каждая пара этих причудливых рогов венчала прятавшуюся под водой тушу огромного животного, спасавшегося от дневного зноя.
— В случае, если нужно срочно, из протоки не выйдешь, — пояснил Глоба, согнать их с места невозможно.
— Это верно. Но какие мирные животные, не правда ли? Вы их впервые видите?
— Впервые. Но… они не такие уж мирные. Вчера два буйвола подрались около лодки. Так знаете что было? Едва лодку не опрокинули… Гонялись друг за другом и подняли такую волну, что вода через верхний люк попадала даже в центральный пост. И мы ничего не могли поделать с ними. Вызвали хозяина. Тот притащил горящее полено и начал бить им по носам разъяренных животных. Кое-как усмирил, но заявил, что полного мира между подравшимися уже не будет и что одного из них придется продать.
На плавбазе меня и штурмана принял командир дивизиона. Он подробно проинформировал нас об обстановке на море в районе позиции, куда предполагалось послать нашу «Малютку». Затем Хияйнен задал несколько вопросов штурману и, видимо, удовлетворенный ответами, отпустил его.
— Подготовку к походу вы провели хорошо, — сказал мне Лев Петрович, когда Глоба вышел из каюты, — личный состав вашей лодки прошел большую школу…
— Академию, говорят, — вставил я.
— Пожалуй, так. Во всяком случае экзамены были настоящие. И вас… немножко подергали, правда?
