Иосиф Пилюшин - У стен Ленинграда
Мы смотрели в разные стороны, стараясь ничего не пропустить.
Вдруг Сидоров обернулся ко мне:
— Посмотрите-ка, что там в ельнике!
Повернувшись в его сторону, я увидел цепь солдат. Они шли с большой осторожностью. Сколько их — определить в лесу было трудно. Ясно одно: они обходят нашу роту. Не теряя ни минуты, мы двинулись обратно: где делали короткие перебежки, где ползли по-пластунски. На опушке я увидел дядю Васю и его неразлучного друга Гришу. Их «максим» был тщательно замаскирован.
— Ну как, ребята, немцы далеко? — спросил Ершов.
— Ждать долго не придется, смотрите лучше!
Командир взвода Петров выслушал нас и приказал выдвинуться на опушку леса для прикрытия станкового пулемета.
— В случае нападения немцев на фланг прикройте его своим огнем.
Придя на место, я передал Ершову приказание командира и стал быстро рыть окоп для стрельбы с колена. Мой напарник Сидоров лежал рядом на спине, уставившись широко открытыми глазами в бездонную синеву неба. Я спросил его:
— Володя, почему ты не роешь окоп?
— В лесу укрытий много.
Дядя Вася сделал несколько глотков из фляги, пристально и сердито посмотрел на Сидорова, но ничего не сказал.
Василий Ершов в бою был расчетлив и бесстрашен. Он с презрением относился к беспечным бойцам и хвастунишкам. О таких людях говорил: «Это человек с заячьей душонкой». Сам же Ершов всегда говорил только правду.
Неразлучный боевой друг Ершова синеглазый весельчак и танцор двадцатидвухлетний Гриша Стрельцов по натуре был словоохотлив: он даже любил прихвастнуть при удобном случае, чем серьезно досаждал дяде Васе. Но в бою Стрельцов буквально перерождался, становился молчаливым, серьезным и расчетливым. В этом чувствовалось влияние Ершова, которого Гриша любил до самозабвения.
Ершов приподнялся на руки, посмотрел на просеку:
— Немцы! Да смотрите, сколько их, чуть не за каждым деревом…
Мы приготовились. Гриша быстро открыл запасную коробку с пулеметной лентой и молча посмотрел в глаза Ершову, ожидая его приказа. Сидоров быстро отполз от меня и лег за кряжистый пень. Не снимая рук со спускового рычага пулемета, Ершов смотрел в ту сторону, где лежал командир взвода, — ждал его сигнала.
Через оптический прибор своей винтовки я увидел в ветвях ели фашиста и прицелился ему в лицо. Нити прицела лежали на глазах гитлеровца, а пенек встал на переносице. На какую-то минуту я растерялся, видя врага так близко. Лицо его было бледным в тени веток. В таком напряжении прошло несколько минут, но они казались часами.
Держа на прицеле гитлеровца, я подумал: «А что, если подойти к нему, взять за шиворот и спросить: „Ты зачем пришел сюда? Что ты ищешь в чужой стране, в этом прекрасном лесу, по которому идешь с автоматом в руке? Подумал ли ты хотя бы один раз об этом? Спросил ли ты себя, кто и зачем дал тебе в руки оружие и послал в чужую страну убивать, грабить, насиловать, разрушать?“»
И тут рождалось во мне неодолимое желание — убить, как можно скорей убить того, кто отдал свою судьбу в руки фашистских главарей и бесчинствует на нашей земле.
Перекрестие окуляра оптического прибора моей винтовки не сходило с лица немца. Враг медленно повернул голову и кому-то что-то сказал. Нити оптического прицела переместились на ухо. В эту минуту у меня вновь возникла ни с чем не сравнимая потребность выстрелить — убить нациста. Чтобы побороть свое желание, я отвел глаза от окуляра в сторону и вдруг увидел на середине просеки ползущих к нам немцев. Их было человек десять, все одеты в маскировочные костюмы.
— Что будем делать? — обратился ко мне Ершов. — Обстрелять их я не могу: преждевременно обнаружу себя.
— Я обстреляю из автомата, — сказал Гриша Стрельцов, — а вы смотрите за теми, кто укрывается в лесу.
Стрельцов посмотрел в глаза Ершову; в его взгляде можно было прочесть: будь спокоен, я все сделаю так, как ты меня учил.
Гриша быстро по-пластунски пополз к просеке, укрываясь за пнями и кустарниками.
Я оторвал взгляд от Гриши и посмотрел на немца, который был у меня на прицеле. Фашист не сводил глаз с просеки. Вдруг он исчез. С большой тщательностью я стал осматривать стволы других деревьев, но ничего не обнаружил.
— Смотрите! — вскрикнул Сидоров. — Гриша сейчас их обстреляет!
Я увидел, как Стрельцов приподнял автомат, и тут же послышались одна за другой две короткие очереди.
— Молодец, Гриша! — сказал Ершов. — Двух наповал, остальные залегли.
Стрельцов приподнялся, чтобы посмотреть, куда укрылись остальные фашисты. Это стоило ему жизни: короткая автоматная очередь свалила его на траву.
— Эх, убили, сволочи! — простонал Ершов.
В эту минуту из лесу высыпали гитлеровцы, их было много. Высокий офицер бежал позади солдат. Я не успел его убить: меня опередил Ершов, он врезал из своего «максима», как говорят, на всю катушку.
Фашисты замертво падали на землю, а на просеку выбегали все новые и новые солдаты.
Груда опустошенных лент лежала рядом с пулеметом Ершова, из верхнего окна кожуха шел пар от кипящей воды, а дядя Вася вставлял все новые и новые ленты.
— Нас обходят! Слышите стрельбу? — крикнул Сидоров.
Ершов не шевельнулся. Он точно оглох. Огнем своего пулемета он не подпускал фашистов к телу Гриши Стрельцова. Действительно, с фланга доносились выстрелы. Спустя несколько минут вспыхнула горячая ружейно-пулеметная стрельба у нас в тылу.
Ершов сдернул с головы пилотку, с силой ударил ею о землю:
— Ребята! Раз суждено умереть, так умрем по-русски! Ни шагу назад!
— Правильно, отец, умереть — так умереть смертью героя! — крикнул кто-то позади нас.
Как по команде, мы все оглянулись. В пяти, шагах от нас лежал командир роты Круглов с ручным пулеметом. Лицо его почернело от копоти и пыли, только были видны знакомые большие глаза; кисть правой руки забинтована.
— Вы ранены, товарищ командир? — спросил я.
— Нет, это я случайно оцарапался, когда полз к вам.
— Смотрите! Смотрите! — крикнул красноармеец, лежавший рядом с Ершовым. Он указал рукой в сторону высоты. Мы увидели бежавшего по склону немца. Он был без каски, рыжие волосы взъерошены, лицо и руки в крови, мундир изорван в клочья.
— Да вы только посмотрите, как он бежит! — крикнул Сидоров, перезаряжая винтовку. — Ну и всыпали ему! — Владимир вскинул винтовку на руку. Но тут неожиданно для всех нас словно из-под земли перед немцем появилась женщина в военной форме. Солдат остановился, бросил оружие, поднял руки. Сделав несколько шагов вперед, он вдруг резким движением руки попытался отвести винтовку в сторону и нанести женщине удар в лицо. Последовал выстрел, фашист упал замертво.
