Георгий Захаров - Я - истребитель
В мадридском секторе к тому времени республиканские летчики стали хозяевами положения. Фашисты ходили только большими группами и с сильным истребительным прикрытием, поэтому два "фиата" для любого воздушного патруля республиканцев должны были представлять соблазнительную цель. Помню, возвращались мы по строго намеченному маршруту, в условленное время, и вылеты эти обошлись без приключений. А вот когда я перегонял первый "фиат" из Альбасеты в Алькалу, то едва не влип в историю...
Дело в том, что "фиат", пожалуй, единственный из всех известных мне самолетов, у которого сектор газа действует наоборот. То есть если, к примеру, на нашем истребителе летчик определенным движением (сектор газа - от себя) прибавляет машине тягу и, таким образом, скорость, то на "фиате" этим же движением газ сбрасывается. Когда я рулил по полосе, осваиваясь в кабине итальянского истребителя, то, конечно, обратил внимание на эту его особенность. Но при взлете, когда все внимание сосредоточил на ведущем, а Копец уже отрывал самолет от полосы, я об этой особенности моментально забыл и двинул сектор газа привычным мне движением вперед. "Фиат", соответственно, вместо того, чтобы разгоняться, сразу сбавил ход, и я никак не мог понять, в чем дело. Я из себя выходил, чтобы заставить его лететь, полоса уже кончалась, я лез на какой-то домишко, а совершенно исправный "фиат" катился все медленнее и медленнее. Чтобы не таранить домик, с досады так же автоматически я убрал сектор газа, и вдруг проклятый "фиат" понесся как угорелый! Только чудом я не зацепил крышу и уже в воздухе вспомнил, что к чему...
Случай этот был свеж в моей памяти, поэтому, садясь за штурвал "локхида", я на всякий случай приготовился: незнакомая машина всегда может выкинуть злую шутку. Однако "локхид" оказался на редкость покладистым.
Так как Малага была уже в руках мятежников, я без особых приключений приземлился восточное, в небольшом городке Мотриль. Товарищи уже ждали меня там. И я поторапливал их. Небо было спокойным, хотелось как можно быстрее вылететь в обратный путь. К тому же "локхид" был слишком заметен, и поэтому следовало поспешить.
Я забрал летчиков - предстояло сделать еще один рейс за техниками - и благополучно взлетел. Но не успел набрать нужной высоты, как появился "Канариас". Это был уже ставший регулярным обстрел, а тут корабельные зенитчики засекли и мой "локхид". Я оказался прижатым к горам, маневрировать мог очень ограниченно. Будь зенитчики крейсера натренированы получше, дело для нас могло бы кончиться совсем плохо.
Второй рейс в Мотриль прошел лучше: "Канариас" ушел.
Через несколько дней я снова получил приказ лететь на юг, на этот раз во главе группы истребителей. Но не в Мотриль, а еще восточное по побережью - в Альмерию.
В Альмерии республиканцам удалось зацепиться. Там была всего одна дорога, годная для передвижения войск. Она вела из Малаги в Альмерию, поэтому, удержав дорогу, можно было удержать город.
Группе, которую я привел, было приказано прикрывать республиканцев с воздуха и обеспечить сопровождение республиканских бомбардировщиков. Никаких бомбардировщиков, кроме "потезов", на юге республики не было. Зато группа оказалась интернациональной в самом полном смысле слова: собралось четыре испанца, два американца, француз и трое русских - Саша Зайцев, Володя Пузейкин, только что прибывшие в Испанию, и я.
Противник почему-то не бомбил Альмерию - ограничивался артиллерийским обстрелом. Поэтому мы летали на штурмовки сухопутных колонн, которые двигались по единственной дороге от Малаги. "Потезы" бомбили франкистов, иногда дорогу. Но преувеличивать значение этих бомбардировок не стоило, их эффективность была очень низкой. Экипажи "потезов" швыряли бомбы вручную, так что повредить дорогу в такой степени, чтобы это оказало существенное влияние на ход событий, конечно, не могли.
Надо сказать, летчики на "потезах" были людьми стойкими, но такие полеты не вызывали у них энтузиазма. Понять их было нетрудно: "потезы" еле держались в воздухе, могли рассыпаться в любое время без постороннего вмешательства, а тут еще на нашем участке появились "фиаты". Так что в течение нескольких дней у нас не было другой работы, как отбивать атаки этих истребителей. Связанные тихоходностью бомбардировщиков, возможности маневрировать мы были лишены отгоняли "фиатов" плотным огнем. А близость гор мешала им развернуться, поэтому они всегда атаковали со стороны моря. Бои эти носили характер мелких, но частых стычек.
Один "фиат" мне, однако, все же удалось тогда сбить. Случилось это в тот момент, когда после безуспешной попытки прорвать наш заслон "фиаты" разворачивались над морем, чтобы уйти ни с чем. Ближайший находился на расстоянии метров четырехсот от меня. С такой дистанции открывать огонь из пулеметов, которые были на И-15, практически бесполезно. Только случайная удача, на которую обычно рассчитывать не приходится, могла бы сделать такую стрельбу эффективной.
Но "фиат" так неторопливо, так плавно описывал дугу, что я попробовал все-таки его достать. В боекомплекте у меня было много трассирующих, зажигательных патронов. Когда я увидел, что моя очередь прошла через хвостовое оперение "фиата", тут же довернул машину и полоснул из всех четырех стволов. Очереди легли на пилотскую кабину. "Фиат" перевернулся и упал в море. Я испытал удовольствие, какое можно испытать от сознания счастливой случайности. Рядом со мной держались республиканские пилоты, Они всегда держались так плотно, что мне частенько приходилось давать знак, чтобы летчики увеличили дистанцию. Один из них показал, как падал в море "фиат", и поднял большой палец. Вера республиканских летчиков в наше мастерство была так сильна, что даже случайную удачу они готовы были рассматривать как закономерный исход боя.
В течение недели группа сбила несколько "фиатов" и в полном составе вернулась в Мадрид, Мы были отозваны в тот период, когда все "потезы" вышли из строя, Наше дальнейшее пребывание в Альмерии не имело смысла. Участь южной провинции, к сожалению, была предрешена.
Мы вернулись в Мадрид к началу новых больших сражений.
Неожиданное задание
После сильных воздушных боев в феврале (во время харамского сражения) наступило затишье. Надолго испортилась погода. Действия авиации были ограничены.
Ранним мартовским утром на аэродроме началась неспешная жизнь. Достаточно было поднять голову, чтобы стало понятным - этот день, как и предыдущий, не внесет ничего нового в наш аэродромный быт. Горы прятались в облаках. Стоял легкий туман. Каждую минуту мог начаться дождь со снегом, который порядком нам надоел за последние дни.
