Леонид Хинкулов - Тарас Шевченко
Нет никакого сомнения в том, что оценки княжны Репниной здесь продиктованы недобрым чувством к Закревской. Однако любовь Шевченко к «красавице Ганне» действительно не была и не могла быть счастливой, его визиты в Березовую Рудку становились для него все более мучительными, пока не прервались совсем.
В первый свой приезд Шевченко прожил на Украине десять месяцев. Эти десять месяцев были богаты встречами и впечатлениями. Злое и доброе отложилось в душе поэта новыми образами.
Повсюду крестьяне поднимались на борьбу. Крупные волнения происходили и в Киевской губернии (в селе Русановке), и на Волыни (в селе Швайковке), и на Подолии (в Семаке, в Роженах)…
При этом, однако же, обнаруживалась вся незрелость крестьянского движения, наивная вера масс в «справедливость» царя, в возможность уйти от «злого» помещика к «доброму».
В делах некоторых полицейских архивов находим донесения земских исправников о выступлениях крестьян в Купянском и других уездах Харьковской губернии (1843 год); в документах читаем. «В прошлых 1841 и 1842 годах почти в каждом уезде настоящей губернии существовали, да и ныне еще существуют, среди помещичьих крестьян слухи о дарованной им правительством свободе и независимости…» В другом докладе тоже встречаем объяснение крестьянских волнений «ложной мыслью на какую-то свободу».
Крестьянам одного села стало невмоготу сносить притеснения помещика — непрерывно увеличивал он барщину, чинил дикие расправы, — и они, тридцать шесть взрослых мужчин и сорок четыре женщины, вместе со своими детьми бросили хаты и ушли из деревни «в неизвестном направлении»…
В 1842 году на Черниговщине крепостные крестьяне оказали сопротивление помещице Простоквашевой: «Означенных крепостных возмущение родилось из ложных толков, что как владелец их умер бездетным, то они должны быть вольные». А на Полтавщине (в Кобелякском уезде) в том же году крестьяне «по несправедливому толкованию высочайшего указа о вступлении помещиков в договор с крестьянами… оказали непослушание», и многие крепостные целыми дворами уходили из имения помещика на Кавказ…
Кобелякское полицейское начальство было встречено в имении толпой полусотни разъяренных крестьян; арестовать поодиночке своих уполномоченных они не позволили, а всей толпой «в буйном исступлении», как докладывалось позже губернатору, бросились на пристава, который вынужден был бежать. В одном из имений Кочубея крестьяне в этом же году арестовали эконома и приказчика, а когда полиция посадила в тюрьму престарелого Якова Чумака в качестве «зачинщика», то толпа в 300 человек заставила администрацию этапной тюрьмы в Чутове (Полтавской губернии) освободить арестованного.
Множество подобных историй слышал Шевченко и в России и на Украине. Сердце поэта переполнялось великой скорбью, и он горько восклицал:
А слез! А крови! Напоить
Всех императоров бы стало,
Князей великих утопить
В слезах вдовиц! А слез девичьих,
Ночных и тайных слез привычных,
А материнских горьких слез!
А слез отцовских, слез кровавых!
Не реки — море разлилось!
Пылающее море…
В поэме «Тризна» Шевченко писал:
Без малодушной укоризны
Пройти мытарства трудной жизни.
Измерить пропасти страстей,
Понять на деле жизнь людей,
Прочесть все черные страницы,
Все беззаконные дела…
И сохранить полет орла
И сердце чистой голубицы!
Се человек!..
Таким человеком был сам поэт.
Он носил в своем сердце и колыбельную матери — крепостной крестьянки, и заветы «первых русских благовестителей свободы», и собственный жестокий и многообразный жизненный опыт.
Так начались знаменательные «Три года». Это был первый год.
VII. НОВЫЕ ВСТРЕЧИ
В начале февраля 1844 года Шевченко выехал из Киева в Петербург. На этот раз путь его лежал через Москву. Впервые он посетил древнюю белокаменную столицу.
В Москве Шевченко подружился с историком Осипом Максимовичем Бодянским, украинцем по происхождению, одним из основателей славяноведения в России. Незадолго перед тем (осенью 1842 года) Бодянский возвратился из западнославянских стран, где провел несколько лет и близко сошелся с выдающимся чешским ученым Шафариком.
В украинской литературе Бодянский выступал под псевдонимами Запорожец Исько Материнка, Бода Варвинец, Мастак; сборник его поэм «Наські українські казки», вышедший в 1835 году, благожелательно отметил Белинский.
Шевченко бывал в Москве и в 1845, и в 1847, и в 1858 годах. Он неизменно тепло отзывался о городе с его «древним красавцем Кремлем», о «милых сердцу, просвещенных москвичах».
В свое первое недолгое пребывание в столице Шевченко сблизился с гениальным русским актером, тоже бывшим крепостным, другом Пушкина и Гоголя Михаилом Семеновичем Щепкиным. Познакомились они еще на Украине.
Щепкин был на двадцать шесть лет старше Шевченко, и в период знакомства с поэтом ему было уже далеко за пятьдесят. Позади был и тернистый путь к славе и тяжкий груз житейского опыта, — сам артист любил говорить, что знает он русскую жизнь «от лакейской до дворца».
Немало глубокого, может быть, даже утаенного смысла в посвященном Щепкину стихотворении «Чигирин» (под ним стоит дата: «Москва, 19 февраля 1844 года» — вероятно, дата встречи со старым артистом). Недаром именно этим стихотворением открыл Шевченко свой рукописный сборник «Три года».
«Пускай же сердце плачет, просит священной правды на земле!» — восклицает поэт и, как бы подводя итог своим впечатлениям от года пребывания на Украине, замышляет найти новые слова для новых дум о судьбе народа:
Думы душу мне сжигают,
Сердце разрывают
Ой, не жгите, подождите,
Может быть, я снова
Найду правду горестную,
Ласковое слово
Может, выкую из слова
Для старого плуга
Лемех новый, лемех крепкий,
Взрежу пласт упругий
Целину вспашу, быть может,
Загрущу над нею
И посею мои слезы,
Слезы я посею
Пусть ножей взойдет побольше
Обоюдоострых,
Чтобы вскрыть гнилое сердце
В язвах и коросте.
У Шевченко созревала революционная страсть, в его поэзии вырастал призыв к вооруженной борьбе.
Почему с именем Щепкина связано это первое стихотворение из революционного цикла «Три года»?
В 40-х годах Щепкин был в близких, дружеских отношениях с кругом московских передовых деятелей— в первую очередь с Герценом и Белинским. После переезда Белинского в Петербург Щепкин из своих поездок в Петербург на гастроли иногда привозил письма Белинского к Герцену в Москву и служил как бы живым звеном, связывавшим друзей.
