Е. Бертельс - Низами
В персидской хронике Бал'ами (умер в 996 году) к этому добавлено, что «не было среди людей никого прекраснее ее лицом и лучше ее нравом». В этой хронике упоминается и имя Ферхада, но весьма вероятно, что это позднейшая вставка.
Целый раздел преданию о Ширин посвящает Фирдоуси в «Шах-намэ», причем из его слов видно, что это предание ему уже было известно в виде какого-то законченного целого, может быть, своего рода былины. Фирдоуси излагает предание крайне сжато. Когда Хосров был еще юношей, он полюбил прекрасную Ширин и сделал ее своей подругой. Но став правителем в Медаине, окруженный придворными забавами, он забывает Ширин. Как-то раз он собирается на охоту. Ширин, узнав об этом, облекается в свои лучшие убранства, выходит на крышу дома и, когда Хосров проезжает мимо, окликает его. Забытая любовь воскресает с прежней силой. Царь посылает к Ширин рабов, чтобы они отвели ее в его «золотой дворец», и решает заключить с ней брак по древним обычаям.
Это решение вызывает крайнее неудовольствие аристократии. К Хосрову приходят вельможи и старейшие мобеды (зороастрийские жрецы) и заклинают его не совершать столь безумного поступка. Они говорят:
Если род вельможи замаран,
Величие от того рода уходят.
Знай, что никогда доблестный сын
Не покушался на кровь отца,
Если только мать не замутила рода,
Сына не сбила с пути замаранность.
Фирдоуси не говорит, что заставило вельмож повести такие речи. Он, повидимому, предполагает, что причины читателю известны. Можно думать, что основным мотивом было происхождение Ширин. Очевидно, она не принадлежала к иранскому царскому роду и потому не считалась достойной стать супругой Хосрова. Возможно даже, что историческая Ширин была и не иранского происхождения. Одна сирийская хроника тех времен называет ее Сира и считает, что она была арамейского происхождения [40]] .
Хосров не дает сразу ответа знати и предлагает притти за ним на следующее утро. Когда мобеды и знать приходят, прислужники вносят чашу с горячей, дымящейся кровью. Все с отвращением отворачиваются. Через некоторое время эту же чашу приносят снова - она теперь вымыта и наполнена ароматным вином. Хосров поясняет символ. Эта чаша - Ширин. Когда она, опозоренная мною, жила в городе, она была словно чаша с ядом. Будучи у меня во дворце, моей женой, она станет чашей с вином. Знать отказывается от своих нападок на Ширин, и брачная церемония совершается.
Но Ширин ревнует Хосрова к дочери византийского кесаря Мариам, на которой он уже был женат до этого второго брака. Ревность толкает ее на преступление: она подносит Мариам яд и так устраняет ее. После смерти Мариам Хосров, опасаясь интриг родившегося от нее сына Шируйэ, запирает его в одном из дворцов и держит в заключении, хотя и окружает царственной роскошью.
Когда Шируйэ подрастает, вельможи устраивают заговор, свергают Хосрова и возводят на престол его сына. Шируйэ подсылает к отцу в тюрьму наемного убийцу, который и убивает Хосрова. После этого он вызывает к себе Ширин, грубо упрекает ее, называет ведьмой, околдовавшей его отца, но, тем не менее, предлагает стать его женой, обещая ей почет и уважение. Ширин отвечает, что согласится, если Шируйэ соблюдет ее права. Она предлагает присутствующим на этой беседе старцам-советникам высказаться, злоупотребляла ли она когда-либо своим положением, или нет. Все признают, что она была образцовой царицей. Тогда Ширин произносит такую речь. Достойная жена, говорит она, должна обладать тремя качествами: быть стыдливой и скромной, принести мужу сына и отличаться красотой. «Я, - говорит она, - осталась верна мужу и тогда, когда он потерял престол. Я принесла ему четырех сыновей. Что же до красоты, то смотрите», И открывает лицо. Она требует, чтобы Шируйэ на этом же собрании письменно удостоверил, что все ее личное имущество ей снова вручается в полную собственность. Получив право распоряжаться своими богатствами, она отпускает на волю рабов, раздает богатства неимущим, частично жертвуя их на отстройку разрушенных деревень и караван-сараев, частично на поддержку храмов огня. Затем она требует, чтобы знать удостоверила ее целомудрие в те дни, когда она еще была женой Хосрова. Это нужно, дабы Шируйэ не мог о ней злословить. Наконец последнее ее желание - пусть для нее откроют склеп Хосрова. Она идет туда, прижимается к телу Хосрова, вспоминает все прошлое счастье и принимает яд.
Таким образом, из изложения Фирдоуси (видно, что уже в X веке предание о Хосрове и Ширин имело более или менее законченную форму. Можно полагать, что рядом с этой официальной версией существовало и много народных легенд. Известный арабский путешественник Якут (1179-1229) говорит, что о скале Бисутун, на которой до сих пор сохранилась клинописная надпись ахеменида Дария I, он слышал много сказаний, связывающих сохранившиеся там надписи с именем Ширин. Развалины ахеменидского дворца в этом районе до сих пор известны под народным названием Каср-и-Ширин (замок Ширин). Весьма вероятно, что предания эти проникли и в Азербайджан, где имя Хосрова пользовалось известностью с древнейших времен. Жизнь Хосрова Парвиза была тесно связана с этой частью сасанидских владений. Спасаясь от преследований отца, он скрывается в Азербайджане, после низложения отца вступает на престол при поддержке феодалов Азербайджана и Армении. Во время мятежа Бехрама Чубинэ, когда Хосров временно лишился престола, дядя его Виндоэ собрал всех сторонников Хосрова в Азербайджане. Посланные кесарем Маврикием под начальством его сына Феодосия на помощь Хосрову византийские войска вступили в Иран со стороны Азербайджана.
* * *
Когда Низами получил поручение написать «книгу любви», предание о Ширин не могло не привлечь к себе его внимания. Правда, поэта немного смущало то обстоятельство, что после столь строгой первой поэмы он берется за любовную тему:
Ведь есть у меня такой клад, как «Сокровищница тайн». -
Зачем же мне тратить силы на изображение страстей?
Однако ныне нет в мире никого,
Кто не питал бы страсти к книгам о страсти.
И, прибавляет Низами, это не просто любовная история - в ней таится и многое другое. Что касается самой темы, то, говорит он,
Предание о Хосрове и Ширин не скрыто,
И, поистине, сладостнее этого предания нет.
Оно стало ему известно из древних хроник этой области (то есть Азербайджана), запись о нем хранится в Верда'а. Знал Низами, конечно, и изложение этого предания в «Шах-намэ», о котором он говорит так:
Мудрец, который истолковал сей рассказ,
Историю о любви совершенно отбросил.
