Альфред Штекли - Джордано Бруно
Испуганные люди верили самым невероятным слухам. На грешников господь насылает такую погибель, но разве по его воле в страшнейших муках корчатся и младенцы? Искали виновных. Кто же по дьявольскому наущению сеет заразу? Страх и невежество разжигали подозрительность. То там, то здесь возникали погромы. Кое-кто, воспользовавшись случаем, ловко избавлялся от докучливых конкурентов. Это врачи-французы заражают колодцы! Били французов, били мавританских купцов. В Милане побивали камнями всех сомнительных иностранцев. Но чума не прекращалась. И опять находили виновных. Теперь эго были испанцы, принявшие в Константинополе магометанскую веру. Турецкий султан заслал в Италию несколько сот этих проклятых ренегатов, чтобы они разносили чуму! Везде чужаков встречали открытой враждой. Худшего времени для скитаний нельзя было и придумать.
Лигурию, по рассказам, еще миловал мор. Бруно приехал в Геную. На кого уповать в годину тревоги и печали, если не на заступничество угодников и помощь святых реликвий? В одной из церквей в драгоценном ковчежце хранилась святыня: хвост, как уверяли монахи, того самого осла, на котором ездил Христос. В вербное воскресенье редкостную реликвию выносили для поклонения народу.
Это было незабываемое зрелище. Среди весенних цветов и хоругвей стояли монахи. Со всех сторон их окружала неисчислимая толпа. Они показывали ослиный хвост и ликующе восклицали: «Не троньте, лобызайте! Лобызайте священные останки благословенного осляти, что сподобился нести господа нашего с горы Елеонской в Иерусалим. Поклоняйтесь, целуйте, давайте милостыню. Сторицею воспримите и жизнь вечную унаследуете!»
Джордано стоял и смотрел, как, теснясь и толкаясь, к реликвии лезли люди. «Лобызайте и не скупитесь на милостыню! — голосили монахи. — Лобызайте останки священного осляти!» Мохнатый хвост целовали с мистическим трепетом. Звеня, сыпались деньги.
Но и благословенный хвост не спас Геную от чумы. Страшный мор принялся и здесь уносить свои жертвы. Джордано не имел никаких средств к существованию. Кто станет нанимать учителя, когда начинается чума? Он перебрался в Ноли.
Тут было очень тихо. Городок лежал у моря, на берегу живописной бухты, отделенный от остального мира высокими горами, суровой красотой которых в свое время восхищался Данте. Найти в Ноли занятия по душе было для Бруно нелегко. Преодолев отвращение к грамматике, он стал давать уроки детям. Вскоре круг его учеников расширился. Джордано начал читать лекции нескольким дворянам, питавшим интерес к астрономии.
Чума продолжала свирепствовать. Несмотря на оградительные меры и очень жаркое лето, эпидемия не затихала. В июле 1576 года чума охватила Феррару, Мантую, Венецию, добралась до Неаполитанского королевства. Черная смерть косила людей в Сицилии, Апулии и Калабрии. Осенью страшная напасть обрушилась и на Милан.
Зима тянулась медленно. Джордано имел кое-какой заработок и вдоволь свободного времени. Он много работал. Но пребывание в Ноли тяготило его. Не век же ему сидеть в захудалом городке и учить детей грамматике! С наступлением весны он тронулся в путь. Две недели он провел в Савоне, потом отправился в Турин. Никаких подходящих для себя занятий он здесь не нашел. Лодочник, с которым он разговорился на берегу По, согласился доставить его в Венецию.
«Краса Адриатики» не оправилась полностью от перенесенного бедствия. Редкие семьи не потеряли близких. Вспышки чумы все еще тревожили венецианцев. Жизнь только начинала налаживаться. Город славился своими учеными обществами. Многие их члены умерли, другие разъехались. Обычная для Венеции бурная книготорговля почти зачахла.
Прожив полтора месяца в Венеции, Бруно решил переехать в Падую. Знаменитый университет тоже пострадал от чумы. Надежды Бруно прокормиться частными лекциями не оправдались и здесь. Студенты немцы, в страхе бежавшие на родину, возвращались медленно. В Падуе Бруно встретил знакомых доминиканцев, которые, видя его затруднения, посоветовали снова надеть рясу. Джордано с негодованием отверг эту мысль. Даже если бы ему было даровано полное прощение, он и тогда не вернулся бы в орден! Но они ведь и не говорят о возвращении к монашеской жизни. Просто странствовать в сутане куда безопасней, да и при его безденежье это единственный выход: он сможет останавливаться на ночь в монастырях. Бруно внял разумному совету и при первой же возможности заказал себе новое облачение.
В ноябре 1577 года на небе появилась комета с огромным хвостом. На нее взирали с тревожным ожиданием. Какие еще беды уготовлены роду людскому? Опять мор, наводнения, кровопролитнейшие войны, голод? Проповедники призывали к покаянию. Не знак ли это приближающегося страшного суда? Враги Филиппа II видели в появлении кометы лишнее доказательство скорого крушения Испанской монархии. Астрономы не скрывали удивления: комета двигалась за пределами подлунного мира, очень далеко от Земли. Рухнет ли Испанская монархия — неизвестно, а вот многие общепринятые представления о вселенной рухнут обязательно! В толкователях небесных знамений не было недостатка. Соображениями астрологов подкрепляли метеорологические предсказания, медицинские советы, благочестивые наставления, коммерческие рекомендации, политические прогнозы. Книги, посвященные небесным знамениям, пользовались большим спросом, издатели охотно их брали. В Венеции Джордано, чтобы заработать немного денег, издал книгу «О знамениях времени»[8].
Он терпел непрестанную нужду, часто не имел крова над головой и куска хлеба. Подолгу жить на одном месте он не мог, и не только из опасения ареста. Странствия — это тоже познание. Мир расширяют как прочтенные книги, так и увиденные города. Ничто не ускользало от его внимательных глаз. Бруно подмечал странные явления природы, характерные особенности ландшафта, редкие обычаи. Его интересовали самые разнообразные люди. В Милане он расспрашивал о недавно побывавшее там английском поэте, в Генуе с любопытством выслушивал рассуждения отчаянного картежника. Бруно находил полезное и в беседе с известным ученым и в общении с неотесанным капуцином.
Однажды в Брешии он остановился на ночлег в обители святого Доминика. Аббат и монахи были в волнении. С одним из братьев творилось что-то немыслимое. Полуграмотный, придурковатый монах, прежде всегда молчаливый, вдруг всем на диво начал сыпать греческими фразами и изрекать пророчества. Уж не наитие ли это свыше? Хорошо бы обратить приключившееся чудо на пользу монастыря. Темный и тупой клирик стал пророком, великим теологом и полиглотом! Но он производил впечатление одержимого, и аббат рассудил иначе: здесь не обошлось без нечистой силы. Молитвы, полагающиеся при изгнании бесов, и кропление святой водой не помогли. Монаха заподозрили в колдовстве, скрутили, посадили под замок. Не передать ли его инквизиции?
