Михаэль Фишкин - «Третий ангел вострубил...» (сборник)
1978
Прощальное письмо
Последние шаги до миража ―
Надежды неотступной чаянье.
И тлеющий еще любви пожар
Мы заливаем медленно отчаяньем.
Забудутся красивые слова
И страстной невесомости минуты.
Воображенье будет рисовать
Другие вариации кому-то.
Спасибо Вам за те гирлянды дней,
Когда как факел были Вы со мною.
Окончен бал: кому-то Вы нужней.
Моя тропинка ляжет стороною.
1979
Одиночество
Долгий дождь по зеркалу плаща
Струйками стекает на траву.
Сожалея, не могу прощать
И поэтому тоскливо одному.
Долгий дождь на голых кронах спит,
Отрывает редкие листы,
И по ветру дерзкому летит
Слабости союз и красоты.
Не бывает в мире двух дорог,
Параллельных в каждый жизни час.
Суд Судьбы ― в их расхожденье ― строг.
Гнев Судьбы всегда сильнее нас.
Лужи. Слякоть… Вновь не повезло.
Весь в руинах снов хрустальный храм.
Но хоть это будет тяжело,
Я с бедой своею справлюсь сам.
Сам ― один. А дождь все льет и льет.
Все обманчивей упор земли.
Тишина. Никто не позовет
И не разведет огонь вдали.
1978
Апрель
Апрель расплылся в луже. Хмурый,
Ты предо мной сырой апрель,
Как будто только что с натуры
Написанная акварель.
Весь мир я полюбил в апреле
За непонятную печаль ―
Ту неразгаданную прелесть,
Где капли таянья звучат…
1980
Костру
Огонь, зачем берешь? А впрочем…
Не привыкать сжигать мосты.
Конверт. Письмо. Бесстрастность ночи
И пепел мертвенно застыл.
Нет веры в вечную удачу.
Есть звезды над полями лет,
А под ногами ― слякоть. Значит,
Опять с костром держать совет.
Опять дышать смолистым дымом,
До красноты тереть глаза,
Мечтать быть искренне любимым
И самому «люблю!» сказать!
1979
Осеннее происшествие
До отправленья пять минут.
Глотнуть бы воздуха сырого!
Билет. Автобус. Долгий путь
И почерк осени суровый.
Как вдруг ― глаза.
Толпы как нет.
Одни глаза на фоне буром.
Все затоплял их талый свет
В вокзальном копошенье бурном.
Как на классическом холсте,
Овал лица и ветви ― руки.
Любуйся в гулкой пустоте ―
Не разрушай безмолвье звуком!
Судьба торопит. В пять минут
Я не посмел сказать ни слова,
Как вдруг… Автобус. Долгий путь
И почерк осени суровый.
Стечет печаль с озерных глаз,
Смахнет слезу осенний ветер.
А где-то там танцуют вальс
И ходят парами под вечер…
1980
Начало зимы
Вновь хрустит, скрипит, метется
Мягкий снег.
Воздух свеж. Как призрак солнце:
Город слеп.
Небо снежно. Сад прелестен
В белизне.
Взгляд любой и чист, и честен,
Как во сне!
А глазницы от мороза,
Что очки.
На щеках ледышки ― слезы ―
Звездочки…
1980
Марине Ланцуховой
Хризантемы ― поздние цветы ―
Средь смятенья общего печальный
Светлый луч спокойной красоты,
Неразгаданный обряд венчальный.
Снова осень. Тишиной святой
Уголок любой в лесу заполнен.
Людям, листьям отсвет золотой
Сказку позабытую напомнил.
Все равно: по звездам ль долгий путь
Иль длиною рек и далью мерят,
Не расторгнуть сладостных тех пут,
Коих долго ждут,
В которых ― верят!
1981
Посвящение
Был мольберт под прахом похоронен.
Для кого ― под вздохи и смешки ―
Рисовал я звезды и ладони,
Голубого поля васильки?!
Было людно, суетно и сонно.
С каждой и ни с кем встречал зарю.
И молчали буквы отрешенно
В книжном или письменном строю.
Может быть, не стоил я участья:
Кто в жару не плачет о дожде?
Но вдруг осень даровала счастье,
До поры не утопив в беде…
1981
* * *
Закрыты плотно ставни, двери
И снег кружится над водой.
Напрасно знать, кошмарно верить,
Что желтый цвет ― не золотой.
Опала сказка, потускнела.
В туман размыта теплота.
За белым сном, под настом белым
Погас последний вальс листа.
Кто обручается листами,
Тот причащается водой!
Но то, что желтый ― не златой,
Лишь перед явной наготой
Деревьев, дел и душ представим!
1981
Юле
Не стану дров бросать в костер,
Так много сил души отнявший,
Не стану отвечать на вздор,
А буду старше.
1983
Избит неизвестными
На Земле есть место, где согреться:
Пусть костер или родной очаг.
Пел я много о любви и сердце.
Ныне расскажу о сволочах.
Ночь кусалась. В шубе тело стыло.
Фонарей на той дороге нет.
Брел старик, весь сгорбленный, и было
Старику за восемьдесят лет.
Влажные глаза. Ушанка-шапка.
Лоб в морщинах (старость тяжела!).
У нагретой печки дома бабка
Целый час его уже ждала.
Вдруг из темноты, как из могилы,
Тени три и перегар спиртной:
«Эй, трухлявый, чтоб тебя скрутило!
Раскошелься ― дернем по одной!»
Не успел старик сказать ни слова ―
Грубый голос: «Падла! Не дает!»
И удар, паденье, привкус крови.
«Что? Молчать не будешь наперед!»
Допинали. Дотоптали. Скрылись.
Утром полз, в руках сжимая снег.
И, как сон, перед глазами плыли
Взрывы, танки.
В прошлом.
На войне…
1980
Л. М. Ерофеевой
Звезда горит для тех,
кому не безразличен
Ее туманный свет,
распластанный в ночи,
И для кого в стремленьи
безграничном
Всегда лиричная
мелодия звучит!
1981
Иннокентий Анненский
Лишь касался кончиками пальцев ―
Не сжимал фиалки в кулаке.
Наслаждался запахом акаций,
А не цветом флага на древке.
Жизнь вдыхал, не думая о смерти,
Светлый взор свой устремлял в века.
Не судачил о плохом и скверном ―
Сказку неба видел в облаках.
И внезапно ― без пророчеств мрачных ―
С неба камнем пал и встретил смерть
На вокзале, средь скамей невзрачных,
Будто в наши дни беря билет.
1981
Памяти однокурсницы
