Татьяна Михайловна Соболева - В опале честный иудей
А все-таки это были пока лишь «цветочки»... А «ягодки»?.. О них - позже.
«У ЛЖИ - ГЛИНЯНЫЕ НОГИ...»
Правды ради стоит сказать, что изредка, скорее всего по недосмотру или случайно, имя автора стихов «Бухенвальдский набат» все же при исполнении песни называли. «Александр Соболев?.. Кто такой?.. Кто он?..» При вполне естественном повышенном интересе к ранее неизвестному человеку, ставшему вдруг автором знаменитого произведения, вокруг него, бесконечно далекого от всей этой возни, лавино-образно нагромождались вымыслы, домыслы - кто во что горазд! И... клевета... Разнесся вдруг негромкий, но достаточно ядовитый слушок о том, что Ал. Соболев вовсе и не автор замечательных стихов - здесь плагиат! Будучи узником лагеря смерти Бухенвальд, он украл эти стихи у какого-то талантливого, к сожалению умершего там поэта. Украл, присвоил и выдал за свои!.. Вы, прочитавший или прочитавшая эти строки, признайтесь, не засомневались? Действительно, в жизни всякое бывает... Вот и в то время злонамеренная вздорная версия пришлась кое-кому по вкусу, усиленно распространялась. До тех пор пока в нескольких газетах не появились корреспонденции о создании песни. А самым убедительным и доказательным для опровержения «липы» и ее беспочвенности являлся неопровержимый факт: Ал. Соболев, к его счастью, не был узником - ни Бухенвальда, ни какого-либо иного фашистского концлагеря.
На что надеялись лгуны и клеветники, извращая правду?
На то, что люди падки на сенсацию. А тут виделся не просто шум - грандиозный скандал! Автор «Бухенвальдского набата» - самозванец, вор!.. Надеясь на успех клеветнической затеи, ее инициаторы уповали и на то, что глупый в их представлении народ не заметит очевидного: лагерь смерти Бухенвальд стал мемориалом Второй мировой войны через тринадцать лет после ее окончания, что через тринадцать лет после окончания войны была воздвигнута башня с колоколом, что НАБАТНЫЕ звуки колокола зазвучали через тринадцать лет после войны. Поэтому через те же тринадцать лет приобрела песня название «Бухенвальдский набат». В общем, не удалось «доброхотам» Ал. Соболева запачкать его чистое, честное имя.
Очевидно, немало недобрых разговоров велось вокруг Ал. Соболева, немало запускалось мыльных пузырей клеветы; и не так уж безобидна она была, если судить по некоторым последствиям.
С большим сожалением приходится предполагать, что к наветам на поэта Ал. Соболева прислушался Вано Мурадели. Ну чем иным можно объяснить, что, создав такое замечательное произведение, они не продолжили творческое содружество, более того, не сблизились по-человечески на этой благодатной основе? Было бы вполне понятно, если бы они вместе, как творческие друзья и союзники появлялись бы перед любой аудиторией почитателей их песни, делили бы в качестве соавторов и знаки внимания, и благодарность, и славу. Но сколь ни удивительным и огорчительным это выглядит, композитор Мурадели и поэт Соболев никогда так и не встретились ни в дружеской беседе за рюмкой вина или чашкой чая, ни за роялем у композитора — как творческие единомышленники, способные на редкость плодотворно дополнять друг друга. Молчал Вано Ильич, не приглашавший к себе своего нового автора, молчал поэт Александр Соболев, обладавший сильно развитым чувством собственного достоинства и по этой причине не торопившийся навязывать свое общество известному композитору. По-хорошему не сблизившись, композитор и поэт разошлись. Навсегда.
...Много лет спустя один окололитературный тип, находясь изрядно «навеселе», давясь от смеха, заплетающимся языком сообщил Соболеву некоторые подробности о его, Соболева, характере, еще в давние годы придуманные и доложенные Мурадели... Можно понять Вано Ильича: кому же хочется иметь у себя гостем человека, который моментально напивается (Ал. Соболев, разъясняю, выпивал рюмочку-другую по праздникам да по особым случаям), напившись, становится груб, нахален, заносчив, распоясывается вовсю... Словом, та еще «птица»! Но я отказываюсь понять Вано Мурадели - немолодого, не новичка в искусстве, да и в человекознании. Как не смог понять он, почему не сообразил, что поэт, бросивший неистовой мощи клич о мире, а значит,о благе для всех людей, не может быть плохим человеком, что низменному человеку такое сильное, благородное движение души попросту не под силу?!
Что помешало Вано Ильичу распознать подлинную суть тех, кто так ревностно поливал автора «Бухенвальдского набата» помоями и грязью, тех двуногих, которых и людьми-то можно назвать с большим трудом. Каким образом эти «лоцманы» и «прилипалы» влезли к нему в доверие? Откуда возникло желание прислушаться к их «дружеским» предупреждениям у него, композитора, которого стихи «Бухенвальдский набат» сразу же, с первого знакомства с ними проняли до слез?!
Я далека от мысли, что Вано Мурадели был антисемитом. В то же время он не мог не знать об антисемитском настрое в партийных верхах. В такой ситуации подчеркивать свое особое расположение к Соболеву?! Смелость для этого необходима, схожая с протестом, если хотите — вызов!.. Вызов кому - всевластному монстру?! Судя по творчеству Вано Ильича, трудно заподозрить в нем желание плыть против течения. Я не упрекаю его. Таков был удел почти всех деятелей искусства и культуры советского периода - жить в присогнутом положении. Это общеизвестно. Поэтому лучше всего, мне кажется, воспринимать несложившиеся тесные отношения между авторами выдающегося произведения как указание судьбы, повелевшей им лишь однажды встретиться, чтобы ярко просиять. И не размениваться на меньшее: чего ради? Второго шедевра может и не быть.
Мне неизвестно, как реагировал Вано Мурадели на дискриминацию Ал. Соболева со стороны советской, точнее партийной, прессы. Ничего не зная о Соболеве, он при встрече с журналистами попадал в неловкое положение: не скажешь же корреспонденту, что избегаешь своего соавтора в таком произведении!.. И вынужден был Вано Ильич заниматься устными импровизациями. Все бы ничего, но он вольным полетом своей мысли заставлял Ал. Соболева краснеть от стыда. За неправду. Вы помните, что Ал. Соболев послал стихи «Бухенвальдский набат» Вано Мурадели по совету С. Аксюка. И вдруг в газете «Советская культура» от 18 января 1962 г. появляется совсем иное изложение события. «С удовольствием отвечаю... как я написал песню “Бухенвальдский набат”», - сообщал композитор. Первая неточность: у песни, если она не авторская, два автора, а грамотнее: у песни автор стихов - поэт и автор мелодии - композитор. Ну, такое заявление Мурадели можно было простить. «...Однажды, - говорил он, - ко мне пришел офицер Советской Армии - участник Великой Отечественной войны Александр Соболев и прочитал свое стихотворение “Бухенвальдский набат”. Я понял, что нашел именно то, что искал», - поведал Мурадели. И здесь неточность, которую композитор повторил в беседе с корреспондентом «Московской правды». «И вот однажды вечером, - рассказал Мурадели журналисту, а тот сообщил рассказ читателям в статье от 24 февраля 1968 г., - раздался звонок в мою квартиру. На пороге стоял человек средних лет. “Соболев, советский офицер, бывший узник Бухенвальда, - представился он, - я принес слова к вашей будущей песне”...»
