Валерия Троицкая - Телеграмма Берия
В моём переводе с английского Издательством Иностранной Литературы были опубликованы ряд крупных монографий по физике, каждая объёмом в несколько сотен страниц. Более того, позднее в связи с проведением МГГ я как учёный секретарь комитета по этому проекту вела активную переписку главным образом на английском языке. Всё это вселяло в меня уверенность, что с этим языком у меня трудностей не будет. После первого пленарного заседания, когда я практически ничего не поняла из того, что было сказано, стало ясно, что с разговорным английским языком у меня полный «крах».
Не поддаваясь искушающему соблазну в этой поездке, я выполняла все правила поведения «за рубежом», записанные в Д.У., и вела себя так, как велено было нам на заседании в отделе науки ЦК КПСС перед отъездом.
Мои прегрешения начались уже со второй моей командировки и совершались затем многократно, либо для пользы дела, либо из простого любопытства, либо в результате инстинктивного ощущения, что поведение согласно директивным указаниям создаёт странное и скорей всего неблагоприятное впечатление о советских учёных и просто о русских гражданах.
Прегрешения по нужде
В 1956 году в Париже состоялось первое международное совещание по изучению Антарктики. В этом совещании приняли участие делегации всех стран, заинтересованных в полярных исследованиях. Кроме того, на нём присутствовали послы стран, расположенных в Южном полушарии, претендовавших на ту или иную часть этого континента. Самыми представительными и многочисленными делегациями были делегации Советского Союза и Соединённых Штатов Америки.
Советская делегация вызывала обострённое любопытство, как в самой Франции, так и среди участников совещания. Ведь люди из России, тем более учёные, а не дипломаты, были в то время своеобразной «диковинкой», редкостью на Западе. Поэтому не удивительно, что почти сразу же посыпались приглашения как всему составу Советской делегации, так и ряду его членов — от делегаций разных стран, научных обществ — на приёмы в посольства или в роскошные рестораны на ленч или обед. Индивидуальные приглашения русским делегатам от французских и иностранных участников совещания (знавших друг друга только по публикациям) были, к обоюдному огорчению, сразу же и безоговорочно отметены в соответствии с Д.У.
Запомнилось мне приглашение в некое отделение городского управления Парижа, расположенное в Отель де Виль (недалеко от театра Шатле). Наша делегация состояла, как мне помнится, из полутора десятков человек, из которых почти никто не говорил по-французски и большинство с трудом изъяснялись по-английски (из-за полного отсутствия разговорной практики). Поэтому лишь выражением лица многие делегаты могли выразить свои яркие впечатления о визите в Париж молодому человеку, который с помощью переводчика так увлекательно рассказывал нам о нём.
Принимавший нас молодой человек был неотразим в элегантном чёрно-сером летнем костюме, выгодно подчёркивающем стройность его высокой фигуры. Он вёл беседу с руководством делегации, а затем пытался говорить с теми членами делегации, которые «худо-плохо» могли отвечать ему по-английски. Я скромно, как секретарь делегации, стояла за спинами окружавших его делегатов. Неожиданно он заметил меня, по-видимому, как единственную женщину в делегации и, обратившись ко мне через переводчика, с чисто французской любезностью спросил:
— Разве у дорогой мадам нет вопросов о Париже, на которые он как член городского управления мог бы ответить лучше, чем кто-либо?
Переводчик ждал моего ответа, но я, обращаясь прямо к принимавшему нас молодому человеку на французском языке, ответила, что, конечно, вопросы у меня есть, и их много. Тогда он подошёл ко мне, галантно взял меня под руку и объявил: «Господа, пройдёмте в следующий зал, где накрыт стол для нашего завтрака». Двери в этот зал открылись, и, непринуждённо болтая с ним, мы первыми вошли в этот зал, где наша беседа продолжалась с небольшими перерывами в течение всего завтрака. Вопросов у меня было действительно много — о самом Париже, о театрах, местах, которые следовало обязательно посетить. Ведь это был мой первый визит в город, о котором мне столько рассказывала моя гувернантка мадемуазель Филибер и о котором я столько читала…
Я помню, что он посоветовал мне обязательно сходить на концерт Эдит Пиаф, гастроли которой проходили в это время в Париже. Однако я впервые услышала её имя, оно мне ничего не говорило, билеты стоили дорого, никто из делегации не согласился составить мне компанию — и я не послушалась его совета. О чём жалею по сей день…
Во время этой же поездки я впервые побывала вместе с руководителем нашей делегации во французском доме, в гостях у начальника французской экспедиции в Антарктике — месье Имбера. Разумеется, это посещение задолго было согласовано с посольством. Его жена, миловидная брюнетка тридцати двух лет, рассказывала мне о своих пятерых детях и при этом совсем не походила на усталую, замученную бесконечными заботами и хлопотами женщину, какой она должна была быть, по моим представлениям (исходя из моего личного опыта с моими близнецами). Я не удержалась и спросила, как она управляется с детьми, как ей удаётся ещё устраивать при этом домашние приёмы и при том так хорошо, свежо выглядеть.
И тут я впервые узнала о системе ухода за детьми — «au pair». Оказывается во Франции, как и в других странах Европы, было широко распространено приглашение пары молодых, интеллигентных девушек из соседних стран, которые жили в семье и за весьма скромную плату брали полностью на себя уход за детьми, получая за это возможность изучить язык — посещая по очереди вечерние курсы в парижских университетах. Кроме того, в случае мадам Имбер, у которой был дом в Бретани, девушки уезжали туда с детьми на всё лето, и родители были совершенно свободны, не имея никаких хлопот.
Продолжая разговаривать, я неожиданно получила любезное приглашение от мадам Имбер совершить с ней необходимые мне покупки, так как в этом случае, как сказала она, улыбаясь, мои покупки обойдутся мне существенно дешевле. Когда я молча продолжала смотреть на неё, она пояснила: «Имея пятерых детей, я получаю скидку в 45 % на покупки в большинстве крупных универмагов Парижа. Покупать всё, что вам нужно, буду я, соответственно со скидкой, а деньги вы мне дадите заранее… Почему бы вам не воспользоваться этой возможностью?»
От этого предложения, при скудости полагающихся нам командировочных и при необходимости и желании покупать подарки родственникам, сослуживцам, друзьям, соседям, людям, способствовавшим организации нашей поездки и т. д. — было очень трудно отказаться. С другой стороны, это предложение определённо не укладывалось в Д. У. Посещение магазина один на один с француженкой уже было прегрешением, а участие в какой-то сомнительной, предлагаемой ею «афёре» — представлялось опасным, чреватым возможными непредсказуемыми осложнениями поступком и, несомненно, было «табу» — согласно Д.У. Конечно, на это предложение не следовало соглашаться. Но мадам Имбер была так мила, непосредственна, так не походила на западных, законопослушных граждан и так напоминала мне этим моих соотечественников — что я согласилась. Это было одним из первых моих грехопадений[7].
