Борис Островский - Адмирал Макаров
Макарову такая работа не нравилась. «Если ваше превосходительство не одобрит плана нападения на Сулин, то благоволите разрешить мне идти в крейсерство к анатолийскому берегу», — как милости просил Макаров, обращаясь к Аркасу.
Наконец Макарову разрешено было получить в севастопольском адмиралтействе несколько мин Уайтхеда. Макаров тотчас занялся со своими помощниками самодвижущимися минами, приспосабливая их к паровым катерам. Теперь все было готово к походу в Сулин, а главное — получено разрешение идти туда. Но разрешение запоздало. Турки покинули Сулин.
Узнав об этом, Макаров вышел в разведку на юг, к Босфору. Несомненно, это было очень рискованно. Но о таком походе Макаров мечтал еще в самом начале войны и во всех деталях продумал его. С «Константином» шел пароход «Эльбрус», командир которого был чином старше. Командовать в боевой обстановке при таких условиях Макарову было бы трудно, тем более, что экипаж «Эльбруса», как и его командир, опыта в минных атаках не имели, и Макаров боялся, что в случае встречи с противником «Эльбрус» будет только помехой. Выход был найден: находясь на полпути к Константинополю, Макаров поднял сигнал: «Прошу позволения не следовать вместе», на что последовал ответ с «Эльбруса»: «Согласен».
На рассвете, при подходе к Константинополю, моряки «Константина» увидели на горизонте вражеские корабли. Это были две парусные шхуны. Макаров сигналом приказал им остановиться и направился к одной из них. На шхуне началась суета: люди бегали по палубе и спешно что-то выбрасывали за борт. Оказывается, шхуна везла в Константинополь пшеницу. На второй шхуне находились переселенцы из Кюстенжи. Приказав команде с первой шхуны перейти на вторую, Макаров утопил первое судно. Затем у местечка Хили, на расстоянии всего лишь двадцати миль от Босфора, Макаров настиг сразу три турецких корабля. Дав экипажам сигнал перейти на шлюпки, Макаров сжег все три корабля.
Удачно проведя рейд и не встретив неприятельских военных кораблей, Макаров 23 июля возвратился в Севастополь.
Пароход «Константин» с каждым днем завоевывал все большую известность. Раздраженные турки разрабатывали под руководством англичан планы уничтожения этого неуловимого и крайне опасного противника. Действия «минного крейсера» заставляли турецкий флот находиться все время в напряженном ожидании минной атаки. Особенную же популярность пароход «Константин» и его командир Макаров приобрели в результате похода к кавказским берегам на выручку отряда полковника Шелковникова.
Дело обстояло так. При передвижении кавказской армии отряд полковника Шелковникова, направлявшийся в Абхазию, очутился в весьма критическом положении, так как один из турецких броненосцев, заняв удобную позицию на Гагринском рейде, держал под обстрелом проход в Гаграх. Командующий кавказскими войсками обратился, наконец, к главному командиру Черноморского флота адмиралу Аркасу, в распоряжении которого находился «Константин», с просьбой оказать помощь.
Макаров получил задание идти к кавказским берегам и атаковать турецкий броненосец в районе Гагры или же отвлечь его от берега. Сильнейший шторм задержал «Константина» на двое суток. 6 августа, на рассвете, пароход стал приближаться к Гаграм, и моряки увидели находившийся вдали броненосец, который полным ходом шел навстречу «Константину» с явным намерением атаковать его. Вряд ли в этот момент кто-либо на турецком броненосце сомневался в том, что через несколько минут русский пароход будет потоплен. Слишком неравны были силы. Турецкий корабль, защищенный броней и неуязвимый для пушек «Константина», обладал в несколько раз более мощной и дальнобойной артиллерией. «Константин» мог быть расстрелян и потоплен с дистанции, почти вдвое превышавшей дальность выстрела его пушек.
Предвидя возможность встречи с турками в открытом море, Макаров приказал, чтобы в котлах все время поддерживали давление пара, достаточное для полного хода. Предосторожность эта спасла «Константина». Повернув на запад, «Константин» развил максимальный ход. Броненосец устремился за ним. Впоследствии Макаров так вспоминал об этом: «…А дело становилось дрянь, — нажимает, вот-вот начнет разыгрывать. Пароходишко картонный с начинкой из мин… Два-три удачных выстрела — капут!..» Первое время казалось, что броненосец настигает русский корабль. От напряженной работы машин пароход дрожал и трясся, как в лихорадке. Одиннадцать узлов — максимальная скорость хода «Константина», но сейчас он шел со скоростью двенадцать узлов, а ход все увеличивался. Сверились по лагу, — оказалось двенадцать и три четверти узла. На палубу, весь мокрый, поднялся старший механик Павловский и доложил Макарову, что, если нужно, можно прибавить ход еще на пол-узла. «Я не могу достаточно нахвалиться как старшим механиком, так и его помощником и всею машинною командой, — рапортовал Макаров по окончании похода командованию флотом. — Только благодаря опытности и знанию этих людей я обязан несколько раз сохранению парохода. Откровенно должен признаться, что, если бы я не был уверен в своих механиках и машине, я бы не решился ни на одну смелую атаку».
Турецкий броненосец стал заметно отставать, его ход не превышал одиннадцати с половиной узлов. «Я приказал уменьшить ход, чтобы предоставить ему интерес погони», — писал Макаров. Эта игра продолжалась часа два, пока внезапно налетевший шквал с дождем не скрыл противников друг от друга. Когда дождь перестал и небо прояснилось, броненосца уже не было.
Макаров вернулся к кавказским берегам и, обойдя побережье в районе от Сочи до Гагр и не обнаружив нигде турецких кораблей, решил, что свою задачу — отвлечь броненосец — «Константин» выполнил. Когда Макаров прибыл в Новороссийск, выяснилось, что броненосец был отвлечен от Гагр в самую критическую для отряда Шелковникова минуту. В своем донесении Шелковников телеграфировал: «Колонну князя Аргутинского рассвет застал в сфере огня со стороны броненосца. Она была спасена от страшных потерь пароходом „Вел. кн. Константин“».
Эпизод на Гагринском рейде имел весьма благоприятные последствия для Макарова. Самые ярые скептики убедились теперь в том, что «Константин» в умелых руках является полезнейшим орудием в борьбе с турками на море. На время Макарову была предоставлена свобода действий. Газеты были полны описаний гагринского похода «Константина». Иногда, впрочем, в этих описаниях преувеличивались возможности русского минного крейсера, сообщались невероятные, выдуманные подробности. Но внимание к Макарову и его детищу было привлечено, и он, поощренный успехом, сумел как нельзя лучше воспользоваться благоприятными обстоятельствами. Теперь уже никто не возражал против ночной экспедиции в Сухум-Кале, которую он затевал, проведав, что там находятся неприятельские броненосцы. Зная, что вскоре должно наступить лунное затмение, Макаров предполагал использовать его для обеспечения скрытности и неожиданности нападения.
