Эдуард Шентон - Исследование океанских глубин
Вечером мы ненадолго вернулись на остров Сан-Клементе, чтобы высадить ученых, опускавшихся в «Блюдце» в течение последних двух дней. Затем взяли курс на остров Сан-Николас, который находится в 45 милях к северо-западу, где предстояло совершить погружения ученым тихоокеанского ракетного полигона. Рано утром мы вошли в небольшую неуютную бухту и легли в дрейф. К рассвету свежий ветерок нагнал волну, потом стал крепчать и достиг скорости 13 метров в секунду. Похоже было, что ближайшие двое суток нам не удастся заняться своим делом. Вскоре на моторной лодке прибыли ученые Боб Элзенга и Том Хинэбри. С мыса Мьюгу на остров они прилетели на самолете. Мы попытались отыскать какое-нибудь убежище, где можно укрыться от волн высотой 1—1,5 метра. Но на Сан-Николасе такого укрытия не нашлось, и мы решили, что самое лучшее вернуться назад, на стоянку юго-восточнее Санта-Каталины. Боб Элзенга, лейтенант флота и геолог, имевший ученую степень, вообще-то намеревался исследовать похожие на террасы складки дна вокруг острова Сан-Николас, однако основную задачу, которую перед ним поставили, можно было решить, достигнув ровного песчаного дна на любом другом участке. Поэтому мы снялись с якоря и пошли по ветру, под защиту островов.
Рассвет следующего дня выдался пасмурный, серый. Море было почти спокойным, иногда проглядывало красноватое солнце. Был день благодарения. После завтрака все заметили, что Маленький Джо над чем-то хлопочет на камбузе. Несмотря на то что день рабочий, видно, индейка на обед обеспечена!
На палубе заканчивались приготовления к спуску «Блюдца» на воду. Новый член нашего экипажа, Кен Ланге, недавно прибывший из Балтиморы, под бдительным оком Гастона возился около «Блюдца». Он осматривал его после каждого погружения, подготавливал к следующему, нередко производил ремонтные работы, заливал электролитом основные батареи, заполнял маслом сальник электромотора, заряжал кислородом баллоны, заполнял водой балластную цистерну и закреплял металлические грузы, необходимые для подъема и спуска. Теперь Кен готовил аппарат к погружению и регистрировал это в вахтенном журнале. Когда Кен присоединился к нашей группе, он уже 22 года прослужил на флоте в качестве машиниста и специалиста по подводным подрывным работам.
На этот раз подошла моя очередь прицеплять и отцеплять строп. Пока я ходил в кубрик и облачался в «мокрый» гидрокомбинезон, группа флотских, состоявшая из трех-четырех рядовых, подготавливала экспериментальный прибор. Это был специально сконструированный гидроакустический маяк, привезенный с тихоокеанского ракетного полигона. Маяк излучал сигналы на частоте 9 и 45 килогерц. На борту «Блюдца» мы установили приемо-передатчик с подстройкой, так что его можно было настраивать на любую частоту. После погружения под номером 231 удавалось не раз использовать приемо-передатчик; поэтому мы полагали, что и сегодня под водой будет хороший ориентир. Командир или наблюдатель мог настроить приемник на частоту 9 или 45 килогерц и слушать сигналы маяка. Ученые были заинтересованы в опытах с использованием подводных маяков для разработки способов их пеленгования. Это им было нужно для практических целей — обнаружения упавших в воду боеголовок и различных частей ракет. Гидроакустический маяк доставили в точку с глубиной метров 200, в нескольких милях от берега. Визуально обнаружить маяк можно по бую, остающемуся на поверхности воды, прикрепленному полипропиленовым тросом. «Блюдце» предполагалось спустить на воду метрах в 700 от буя.
Сбросив буй, судно отошло на достаточное расстояние. Мы ждали, когда оно потеряет ход; в это время механик и Маленький Джо заметили акулу, которая медленно кружила неподалеку. Эта первая акула, которую мы встретили на Тихом океане, похоже, была голубой.
Как только Боб и Каноэ завинтили за собой крышку люка, а внешний осмотр аппарата закончился, мы подцепили его краном и плавно опустили на воду. Фред дернул за трос отдачи, гак раскрылся, и «Блюдце» удерживалось одной лишь оттяжкой. Повернувшись ко мне, Фред произнес:
— О-кей. Ныряй в воду.
Я прыгнул в воду рядом с «Блюдцем» и начал отвинчивать пальцы скоб, крепивших стальной строп. Строп состоял из трех тросов с огоном (петлей) на одном конце, другой конец соединялся с кольцом диаметром 20 сантиметров и толщиной 2,5 сантиметра. В воздухе строп весил килограммов 12, а в воде около 4,5. Температура воды составляла около 55°F (13°С). Взяв строп, я поплыл к моторной лодке и протянул его Ларри. Затем подождал, пока Гастон свяжется с Каноэ по обычному телефону и проверит в последний раз, все ли в порядке. Их разговор неизменно оканчивался фразой: «Bon'ciao!»[2]. Я оглянулся вокруг: не видно ли акулы? Возможно, яркая окраска «Блюдца» пришлась ей не по душе. Вытащив кабель, я потянулся к приспособлению, освобождавшему оттяжку, и взглянул на Фреда. Тот кивнул: отпускай. «Блюдце» теперь было предоставлено самому себе. Чтобы ускорить погружение, водолаз обычно влезает на люк аппарата, чтобы увеличить его вес. Аппарат преодолевает силы поверхностного натяжения воды и уходит вниз. Я стоял на крышке люка, словно оратор на трибуне, и наблюдал, как «Блюдце» медленно опускается. Но, уже уйдя на 4,5—6 метров под воду, аппарат снова начал всплывать. В динамике, установленном на моторной лодке, послышался голос: «Прошу дать добавочный груз!»
Каноэ не точно рассчитал вес дополнительного груза, и, чтобы погрузить «Блюдце» достаточно глубоко, нужен был балласт. Тогда лишний воздух, например, из аккумуляторов, выделится и аппарат будет погружаться. Я подплыл к судну (оно было метрах в 25), взял 3-килограммовый свинцовый груз и вернулся к «Блюдцу». Потом нырнул и положил балласт в корзину. Через иллюминатор Каноэ знаком показал, что нужен еще один груз. Я сделал новый «рейс», захватил еще одну свинцовую чушку. На этот раз командир поднял вверх большой палец: «Все в порядке!» Я снова притопил «Блюдце». Теперь уж оно не стало всплывать вверх. А я вернулся к моторке и снял гидрокостюм. Мы часто переговаривались с экипажем «Блюдца», иногда связь была хорошей. По-видимому, гидронавты двигались в заданном направлении, но, по их словам, случилось что-то с излучателем. Когда использовался диапазон 9 килогерц, то разница между истинным направлением и тем, которое показывал прибор, составляла целых 30°. Наилучшие результаты получились, когда аппарат двигался в 7—8 метрах от дна. Когда он приближался к маяку, звук посылки становился громче. Минут через 30 уже трудно было определить, чем занимался экипаж «Блюдца». Как впоследствии выяснилось, произошло сразу несколько неприятностей. Мы на моторной лодке принимали сигналы излучателя, установленного на аппарате и работающего на частоте 37 килогерц, но вблизи места, где находилось «Блюдце», могли, кроме того, слушать звуковые сигналы маяка, работающего на 9 и 45 килогерцах. Внезапно излучатель на «Блюдце» часто-часто защелкал, а затем умолк. По работе гидромотора водометного устройства можно было судить, что «Блюдце» по-прежнему движется. Из-за шума мотора телефон бездействовал. Ориентиром все время служил буй. Правда, порой мы посматривали на берег. Но теперь берег подернулся туманной дымкой. Судно, находившееся от нас на некотором расстоянии, дрейфовало.
