Иван Стаднюк - Человек не сдается
- Как же понимать вас, товарищи "окруженцы"? - недоумевал полковник Рябов. - Говорите - всех разбили, разгромили. Но где же фашисты? Почему их до сих пор здесь нет? Кто же не пускает вражескую пехоту, артиллерию к этим отдельным танковым группам, которые прорвались в наши тылы? Молчите? Может, послушаем, что другие скажут?.. Садись! - скомандовал полковник.
Солдаты расселись на обочине. Каждый глядел на полковника, на старшего батальонного комиссара внимательными глазами, с какой-то надеждой, с готовностью делать все, что они прикажут. А Рябов и Маслюков смотрели вдоль дороги, по которой, вздымая пыль, шел танк Т-34.
Когда танк подъехал ближе, все обратили внимание на его изуродованную пушку, обилие вмятин на броне. Танк тащил на буксире огромнейший автоприцеп, битком набитый ранеными солдатами и командирами, женщинами и ребятишками. Рябов решительно махнул рукой, машина остановилась. Мотор ее заглох, из люков высунулись головы танкистов.
- Подойдите сюда, - приказал им полковник.
Танкисты, заметив на петлицах начальства шпалы, поспешно вылезли из машины, подошли и отдали честь. Один из них оказался младшим лейтенантом.
Женщины и раненые смотрели из прицепа настороженно, боясь, что начальство прикажет им высадиться.
- Куда следуете, товарищ младший лейтенант? - спросил Рябов.
- До первой станции, где смогу сдать своих пассажиров, - улыбаясь, ответил танкист.
- Гитлеровцы машину покорежили?
- Так точно. Но мы им тоже накорежили.
- Где дрались?
- Под Гродно.
- Какова там обстановка?
- Атакуют. Фашисты город забрали. Наш танковый полк понес большие потери, но сейчас держит оборону - отход пехоты прикрывает. Много немецких танков сожгли.
Полковник Рябов многозначительно посмотрел на сидевших красноармейцев.
- Один наш броневик даже самолет сбил, - продолжал рассказывать младший лейтенант. - Пикировал бомбардировщик на него, а командир орудия не растерялся и пушку - под наивысший угол. Как ахнул, так самолет в щепки.
- А как пехота дерется? - спросил Маслюков.
- Да, да, расскажите, как пехота дерется и почему это так много людей сборные пункты ищут? - поддержал комдив, указывая рукой на сгрудившихся на дороге красноармейцев.
- Ничего здесь непонятного нет, товарищ полковник. Фашистов много, а нас мало. Самолетов и танков у них больше. Наступают они по всем дорогам, а у нас сил нет обороняться везде. Так и оказываются немцы в нашем тылу. А то еще обманом берут.
- Но все же, говорите, наши не бегут? - спросил Маслюков.
- Всяко бывает. В окружении дерутся до последнего патрона. Потом вырываются. А собраться после этого уж трудно, особенно если ночью пробивают кольцо. Вот и ищут сборный пункт. Да вы лучше вон с капитаном поговорите. - И младший лейтенант кивнул головой в сторону автоприцепа.
Полковник Рябов взялся руками за борт запыленного кузова и взобрался на колесо. Капитан, смежив вздрагивающие веки, лежал среди густо сидевших людей; его перебинтованная голова покоилась на коленях молодой женщины с большими испуганными глазами. Под расстегнутой гимнастеркой капитана тоже виднелись бинты с ржавыми следами крови.
Рябов некоторое время молча смотрел в посеревшее, небритое, с заострившимися чертами лицо раненого, потом участливо спросил:
- Говорить можете?
Капитан медленно открыл глаза, тяжело вздохнул, и все услышали его хриплый, негодующий голос:
- Говорить?.. Кричать нужно, а не говорить! - В воспаленных глазах раненого сверкнули злые огоньки. - Вдалбливать всем в головы, чтобы никогда не выветрился из памяти урок, который фашисты нам дали!.. Да, да! Позабыли мы, что среди волков живем! Вот и учат нас уму-разуму - пулями, бомбами учат!
Было похоже, что этот израненный человек обезумел от физических страданий и всего того, что он видел.
- Успокойтесь, капитан. Толком расскажите, - тихо, но твердо промолвил Рябов.
Капитан подобрал под себя руки и с трудом приподнялся.
- А что рассказывать?.. Напали, а мы не готовы... Думаете, только в беспечности дело? Черт его знает в чем! В субботу еще командиры в отпуск уезжали, на воскресенье смотр боевой техники затеяли. И никто не догадывался, что фашисты уже пушки на нас навели, диверсантов в наши тылы забросили... А мы... мы... - В переполненном душевной болью голосе капитана послышались слезы. - Разве такая нужна готовность, когда змея рядом?! Нужно было дневать и ночевать на огневых позициях, летчикам из самолетов не вылазить. А мы... И вот народ гибнет, часть техники бросили. Ведь из моих пушек фашистские танки насквозь можно пробивать!.. Эх!.. Капитан крепко зажмурился, и по его темным щекам скатились две прозрачные капли.
Всхлипнула и молодая женщина, поддерживавшая голову капитана, потом истерично закричала:
- Кого ж проклинать?! Кто виноват, что там дети и женщины под бомбами?..
- Фашистов проклинать, - хмуро бросил Рябов, слезая с колеса на землю.
- Их бить нужно, как собак бешеных! - Женщина уставила на комдива гневные глаза. - А с вас, с начальства, спросить нужно...
Рябов и Маслюков возвращались в лес молчаливые, задумчивые. Старший батальонный комиссар рвал колоски ржи, рассматривал их, бросал и снова рвал. Наконец не выдержал и заговорил:
- Хоть и не виноваты мы с тобой, Андрей Петрович, а все же стыдно перед людьми.
- А перед собой? - Рябов даже остановился. - От себя, от совести своей никуда не уйдешь. Вот разумом понимаю: фашисты тайно подготовились, сосредоточили силы и в один миг бросились на нас. А сердце еще и другое знает. Можно было встретить их не так. Надо было знать, что готовится нападение, заранее вывезти из опасной зоны женщин и детишек, по возможности войска подтянуть.
- Слова все это! - с раздражением заметил Маслюков. - Правильные слова, но неуместные сейчас. Факт совершился, фашисты наступают, сил у нас пока мало, и нужно действовать. Ты мне, Андрей Петрович, лучше скажи свое мнение о бойцах, которые бредут по дорогам, сборные пункты ищут.
- Солдаты как солдаты. Напуганные только, подавленные.
- И я так думаю. Бойцы они необстрелянные, неопытные, ошарашенные таким поворотом событий. Может, у некоторых в трудную минуту не нашлось хорошего командира. А многие действительно попали в кольцо и, вырвавшись, не могут найти пристанища.
- Не собираешься ли ты приютить их, комиссар? - спросил Рябов.
- А что? Это даже необходимо. Ведь в сторону фронта, несомненно, идут войска. Представь себе настроение красноармейцев из свежих подразделений, которые видят на дорогах бегущих солдат и только слышат от них: "Разбили, окружили, уничтожили..."
Комдив слушал внимательно и сосредоточенно думал. Потом усмехнулся какой-то своей мысли и достал портсигар:
