Сара Корбетт - Дом в небе
Афарская котловина – это сюрреалистическое чашеобразное углубление в пустыне, несколько десятков миль шириной и длиной. Глубина его местами достигает трех сотен футов под уровнем моря. Ландшафт имеет вид разодранной коросты, сквозь трещины которой сочится земная лимфа. Когда мы достаточно углубились в котловину, нам стали попадаться озерца, где бурлила желтая и голубая сера, распространяя в воздухе тяжелую вонь. Нас с Найджелом это потрясало. Это было невероятно, шикарно, незабываемо. Найджел без остановки щелкал затвором, дабы иметь подтверждение, что это все реально существует на свете.
Примерно на четвертый день я перестала потеть. Все кости болели от тряски в седле. Язык ворочался с трудом. Губы потрескались и саднили. Даже выросших в пустыне афаров пошатывало от зноя. Во время полуденной передышки Рыжая Борода соорудил низкий навес из снятых с верблюдов седел и куска ткани. Мы все вчетвером заползли под этот навес, дающий легкую прозрачную тень, и уснули как убитые, невзирая на то, что лежим вплотную друг к другу. К вечеру мне стало худо. Меня бил озноб, в глазах туманилось, мне казалось, что я теряю сознание. Спустя еще несколько часов наступила ночь. Мы остановились на солончаке. Кристаллы соли, точно бритва, резали наши соломенные тюфяки. Найджел, озабоченно нахмурившись, лил воду в мой открытый рот. Я что-то говорила ему, я бредила, плохо понимая, где нахожусь. Над головой вращалось небо. Позже Найджел признался: он думал, что в ту ночь я умру и они повезут мое тело обратно через пустыню, привязав его к седлу, и во всем будет его вина. Но вышло иначе. Наутро я открыла глаза и села. Я чувствовала себя гораздо лучше, только голова немного болела. Когда я тронула Найджела за плечо, его глаза мигом распахнулись.
– Слава богу! – сказал он и погладил меня по волосам. – Ну ты нас и напугала!
Я видела, что он чувствует огромное облегчение. Я была тронута.
Я уговорила его не поворачивать обратно, а продолжать наш путь. Обещала пить больше воды и закрыться с головой от солнца. Найджел неохотно согласился.
– Ты мертвого достанешь! – сказал он, передавая мой рюкзак Верблюжьему Сплетнику, чтобы тот переложил его в багаж. – Вот характер!
В тот день мы преодолели последние мили, отделяющие нас от соляных приисков. Это было грязное, угрюмое, во всех смыслах экстремальное место, где пара сотен тощих афаров в шортах и футболках, используя длинные шесты, выковыривали из почвы огромные плиты серой соли, затем рубили ее на плитки поменьше и грузили на ожидающих верблюдов.
Увидев их, я и Найджел радостно спешились, потянулись, с облегчением размяли затекшие ноги, как будто бы наше путешествие окончено и нас ждет пенная ванна и обед из трех блюд. Потому что это та самая точка в конце пути, тот самый момент, когда вы с трудом достигли своей цели, это стоп-кадр полного удовлетворения, когда все ожидания оправдались и весь мир лежит у ваших ног.
Мы не вспоминали о том, что нам предстоит обратная дорога, что Найджел еще связан с Джейн, мы даже не замечали, что добытчики соли глядят на нас с откровенной враждебностью. И уже в следующий момент реальность грубо заявила о себе, и один из афаров, заметив в моих руках фотоаппарат, принял меня за инопланетную захватчицу – что, впрочем, было недалеко от истины, – схватил тяжелую глыбу соли и швырнул в мою сторону.
Глава 10. Фотоаппарат и планы
Из Эфиопии, следуя своему первоначальному плану, я отправилась в Каир, а Найджел улетел в Лондон, где должен был окончательно порвать с Джейн. Затем он вернется в Австралию, а я получу рабочую визу и присоединюсь к нему. Я купила мобильный телефон, чтобы он звонил мне, и он звонил почти ежедневно. Наши разговоры длились недолго – мы, как всегда, экономили, – но зато были полны любви. Чем дольше длилась разлука, тем больше я его любила. Скажи мне кто-нибудь раньше, что я побегу за парнем в Австралию, я бы не поверила, а теперь с радостью предвкушала эту перспективу.
Однажды он позвонил и расплакался в трубку. Правда вылетела из него, как пробка из бутылки. Оказывается, в Лондоне у него нет подруги. Женщина по имени Джейн, о которой он мне рассказывал, это его жена. Они вместе десять лет, но поженились только год назад. Найджел говорил, что их брак – это ошибка и они все равно разведутся, что он очень виноват передо мной, утаив от меня эту подробность, и тем самым совершил еще большую ошибку. Он говорил жалобным тоном, задыхаясь от рыданий. Я тоже начала всхлипывать. А через пару минут без предупреждения дала отбой.
Я стояла у окна, глядя на желтоватые небоскребы Каира, пока мои планы рушились, а сердце рвалось на куски. Неужели это правда? И как можно было так сглупить? Пять месяцев нашего знакомства пронеслись у меня в голове. Как я могла не заподозрить, что он женат?
Земля покачнулась у меня под ногами. Я чувствовала себя обманутой и покинутой. Следующие несколько месяцев я провела как в тумане – Египет, Иордания, Ливан, Сирия. Я мало что запоминала. В Дамаске, например, мне запомнился только огромный запутанный рынок, где продаются разные блестящие штучки – стеклянные бусы, шлепанцы со стразами, шелк, шитый золотом. Найджел звонил постоянно. Я не брала трубку. В минуты слабости я просматривала фотографии из Эфиопии, вглядывалась в его лицо, ища признаки вины и обмана. Я дошла до того, что как-то раз в интернет-кафе стала искать в Гугле информацию о его жене. Что она за человек? Я примеряла всем характеристики – ей, себе, Найджелу: хороший, плохой, злой, невинный, тупой, виновный, – пока окончательно не запуталась. Наверное, определение жертвы подходило каждому из нас. А может быть, и нет.
* * *Я залечила свою сердечную рану единственным из известных мне способов: стала строить планы, большие планы. Я купила новый фотоаппарат, профессиональный, модернизированную копию того, что Найджел брал с собой в Эфиопию. В некотором роде, при моих скромных финансах, это была нелепая покупка, но я рассматривала это как инвестицию в будущее. Ведь у Найджела получилось. Фотография приносила ему доход, достаточный для путешествия длиной в несколько месяцев. Чем я хуже Найджела? Я путешествую, а в мире полно журналов о путешествиях. Кто сказал, что я не смогу продать свои фотографии в какой-нибудь из них? Я не думала о карьере фотографа, меня интересовал дополнительный заработок, чтобы можно было реже возвращаться домой для пополнения счета в банке. Фотоаппарат служил мне утешением, вместилищем моей мечты.
Я вернулась в Канаду и до конца 2006 года проработала официанткой. А между тем Найджел не оставлял попыток мне дозвониться. И однажды я ответила. Он был в Австралии, разводился с женой. Семья и друзья, сказал он, в бешенстве. И хотя все это было неудобно и странно, я стала с ним разговаривать, чувствуя смесь обиды и одиночества. Мне исполнилось двадцать пять лет. Я привыкла быстро зарабатывать в барах и затем медленно расходовать заработанное где-нибудь подальше от дома. Я умела жить на пятнадцать долларов в день, не ощущая голода и прочих неудобств. Восторг, что охватывал меня по приезде в новое место, был ни с чем не сравним. Но я взрослела, постепенно перерастая юношескую впечатлительность. Мне не хотелось сидеть в офисе, но оставаться официанткой тоже не хотелось. Я стала учиться фотографии, посещая занятия в колледже между рабочими сменами. Я лелеяла мечту о том, что однажды смогу называть себя фотографом. Это было бы здорово.
