Кузьма Белоконь - В пылающем небе
Высота три тысячи метров. В небе ни облачка. Далеко внизу лесные массивы как бы размылись в голубоватой дымке. Впереди река Сож еле просматривалась серо-голубоватой полоской. По левому борту самолета у реки крупный населенный пункт.
– Подлетаем к Корме, – передает по СПУ ведущему штурман Белоусов.
– Вижу. Идем точно по курсу, – уверенно отвечает Мироненко.
Еще восемь минут полета, и в густой серой дымке показалась цель. В воздухе спокойно: ни зениток, ни истребителей. К такому наши летчики не привыкли. Белоусов прильнул к прицелу и дает Мироненко отрывистые команды на выдерживание курса. На боевом курсе команды штурмана – закон для летчика. В прицеле он хорошо видел вражеские самолеты, которые рядом, один в один – какая самоуверенность! – выстроились на стоянке. Их не менее сорока.
Как только бомбы отделились от самолета ведущего, тут же пошел к земле смертоносный груз одновременно всей группы.
И там, где стояли ряды вражеских самолетов, мгновенно все изменилось: засверкали ослепительные вспышки, в небо взметнулись столбы пыли, черного дыма, во многих местах взрывы были огромные – то взрывались самолеты.
Все наши машины – хорошо, когда все! – отходили от аэродрома, а на стоянке продолжались взрывы. Только сейчас в безоблачном небе появились то здесь, то там одиночные шапки разрывов зенитных снарядов, но они оставались далеко позади уходящей девятки – проспали немецкие зенитчики.
Техники с нетерпением ждали своих командиров. А когда сел последний самолет, все были так рады удачному завершению полета. В полдень фоторазведка подтвердила двадцать семь уничтоженных вражеских самолетов.
– Вот это вылет! – то и дело можно было слышать в этот день.
Действительно, удар был очень эффективный. Но у гитлеровцев слишком много истребителей, уже на второй день они перебросили их сюда с других участков.
Чтобы уменьшить потери от авиации, командир полка по своей инициативе решил наносить и ночные удары по вражеским колоннам. Как жаль, что накануне войны успели самостоятельно летать ночью на Су-2 только Попов, Буханов, Грабовьюк, Вендичанский, Маслов, Володин и сам командир полка. Но Павел Иванович решил использовать и эту возможность.
На участке фронта Быхов – Жлобин, где действовал полк, немцы в нескольких местах форсировали Днепр и большими механизированными колоннами продолжали движение на восток.
К концу 27 июля Вендичанский, Михалева, Борисов, Болдырихин, Емельянов, Кузнецов и другие – всего тринадцать экипажей, возглавляемые капитаном Грабовьюком, прилетели из Харькова. Вечером Грабовьюк, Маслов и Вендичанский получили приказ в эту ночь нанести удар по вражеской колонне, которая подходила к Пропойску с юго-запада.
Как только аэродром накрыла ночная темень, первым взлетел подполковник Мироненко с капитаном Белоусовым. Гул его самолета постепенно растворялся, таял в безмолвном звездном небе, пока совсем не затих.
Фашисты были настолько самоуверенные, что пренебрегли элементарными правилами светомаскировки: с включенными фарами шли машины плотной колонной. Штурман, прильнув к прицелу, в перекрестие неплохо видел цель. В небе спокойно, зенитки молчат, истребителей нет, и на боевом курсе Мироненко точно выдерживает расчетный режим полета.
– Бросаю! – крикнул Белоусов, и в этот миг Мироненко почувствовал, как самолет «вспух», освободившись от бомбового груза.
Разворачиваясь курсом на восток, летчик и штурман видели, как вздыбилась дорога, а на ней в ослепительно ярких огненных вспышках взлетели в ночное небо обломки вражеской техники.
Мироненко возвращался с боевого задания, когда командир 4-й эскадрильи Павел Грабовьюк, а за ним Маслов и Вендичанский вырулили на старт. Им предстояло нанести удар по скоплению вражеских войск в небольшом населенном пункте Зимница, что западнее Пропойска. Ведущим назначен Грабовьюк, штурман у него Гузь. Это опытнейший командир эскадрильи и лучший в полку штурман. По этому экипажу равнялись, по нему сверяли свои действия, а Григорий Гузь был любимцем полка. Многие учились у него не только нелегкому штурманскому искусству, которым он владел в совершенстве, но и житейской мудрости, умению быть задушевным товарищем, принципиальным и справедливым командиром. Григорий Алексеевич никогда не кичился своими успехами, хотя они были общепризнаны: накануне войны он бомбил днем и ночью только на «отлично», являлся снайпером по воздушной стрельбе, безукоризненно выполнял маршрутные полеты. Он всегда стремился свои «тайные успехи» передать товарищам и искренне радовался, если эти «тайны» постигали другие штурманы. Даже для летчиков, таких, как Маслов, Григорий Гузь был человеком, с которого стоило брать пример.
Боевые задания Павел Грабовьюк со штурманом Григорием Алексеевичем всегда выполнял только на «отлично». Вот почему Вендичанский и Маслов были уверены в успехе этого вылета ночью.
Тройка Су-2, возглавляемая Грабовьюком, приближалась к цели. Высота четыреста метров. Справа горел Пропойск. Яркие языки пламени взлетали в темное небо, и это пламя обжигало сердца советских летчиков.
Вот и цель: деревня Зимница забита людьми и техникой. Никакой маскировки. Дымили походные кухни, возле которых стояли очереди солдат, их очень хорошо видно. Очереди освещались лучами включенных фар автомашин. Высота 200 метров. Вероятно, наших самолетов не ждали – в воздухе спокойно. Все три бомбардировщика одновременно сбросили АО-25[15] на это скопище.
Но как только отошли от цели, сразу ударили зенитки. Огненные пунктиры крупнокалиберных пулеметов и МЗА[16] расписали темное небо. Снаряды, как шальные, проносятся рядом с самолетами. Гаснут все бортовые огни. Грабовьюк делает резкий отворот от пулеметных трасс, экипажи разомкнулись и сразу потеряли из виду друг друга. Новиков дает Маслову курс и время полета на свой аэродром. Через несколько минут штурман увидел сзади чей-то самолет и сразу приготовился к бою. Но он не зашел в хвост, а пролетел левее. Огонь от выхлопных патрубков осветил его правую сторону, и Новиков опознал, что это Су-2. Да еще на фюзеляже блеснула цифра «10».
– Тима, смотри, это Грабовьюк! – крикнул Новиков по СПУ. Маслов утвердительно кивнул головой. Из-за неисправности СПУ Маслов мог только слушать. Он уже и сам определил, что это самолет командира, и сразу «прилип» к нему на своем месте справа.
Но Грабовьюк идет явно не тем курсом, что надо. Об этом Новиков сообщил Маслову, однако тот молчит и по-прежнему идет рядом с командиром.
– Курс не тот, понял? – спрашивает Новиков.
Маслов кивает головой: «Понял».
