Анатолий Сульянов - Берия. Арестовать в Кремле
Началось расследование. Многих тогда арестовали. Поликарпов сам не свой, белее бумаги, слова одного сказать не может… А загадок немало. Почему-то шасси убрать летчику нельзя было — законтрено, так и летал Чкалов с выпущенными шасси. Убрал бы летчик шасси — лобовое сопротивление сразу бы уменьшилось, глядишь, и дотянул бы Валерий Павлович до аэродрома. Да и И-180 был еще «сырой», не доведенный на земле до летных испытаний. Конец года — декабрь, руководители авиапрома и завода спешили доложить товарищу Сталину, выполнили, мол, обещание догнать и перегнать немцев: по некоторым параметрам И-180 мог превзойти хваленый «мессершмитт».
Тут есть еще одна загадка. В начале 1938 года Сталин вызвал к себе Чкалова и неожиданно предложил ему перейти на другую работу. Авторитет Чкалова в стране был велик, честность и порядочность — не оставляли никаких сомнений. Куда бы вы думали Сталин предложил Чкалову перейти? И не догадаетесь! Стать наркомом внутренних дел! Да, да, вместо Ежова! Подмоченная репутация Ежова требовала его замены, ибо в глазах народа «ежовые рукавицы» выглядели символом насилия, беззакония, бесчеловечности. Основные силы «оппозиции» разгромлены, не у дел Бухарин и Рыков, не было ни «правых», ни «левых». «Заговор военных» тоже ликвидирован, а те, что под следствием, ждут своего часа.
Чкалов не мог не знать всего того, что творилось в стране: видел, как бесследно исчезали наркомы, депутаты Верховного Совета, Герои Советского Союза, дипломаты, директора заводов. Идти, оставив профессию летчика, хозяином Лубянки? Отказаться от предложения Сталина…
Чкалов «сдипломатничал», попросил у Сталина время на завершение испытаний новых машин Поликарпова, не отказавшись от предложения. Вскоре начался процесс Бухарина и Рыкова. Не без ведома Сталина Чкалова пригласили на все заседания суда: смотри, мол, приглядывайся, учись тому, с чем, возможно, придется столкнуться. Валерий Павлович, разумеется, чувствовал невиновность Бухарина и Рыкова, видел, как с натяжками идет процесс, догадывался о причинах, побудивших обвиняемых признаться в несодеянном…
О своих сомнениях поделился с прокурором Вышинским. Тот посмотрел на Чкалова, усмехнулся: «Наивный вы, Валерий Павлович, человек…»
Несколько дней Чкалова не оставляла одна мысль — невиновность подсудимых, никакие они не враги народа. Да, допускали ошибки в своей работе. А у кого их нет?
Без колебаний пошел к Сталину. Тот выслушал знаменитого летчика, резко оборвал его: «Занимайтесь, товарищ Чкалов, своими делами!»
Не первый раз Валерий Павлович обращался к Сталину, чтобы спасти близких ему людей по совместной работе в авиации, в армии, среди ученых от суда неправедного: «Дело губим, товарищ Сталин, таких людей держим в тюрьме, а летать, строить новые машины кто будет?» Спас многих. Этого-то не мог ему простить Ежов — ему не раз доставалось от генсека после просьб Чкалова.
Знал ли Ежов о предложении Сталина Чкалову стать наркомом внутренних дел? Все могло быть — мог знать…
Тут еще куча загадок. На следующий день после гибели Чкалова был сброшен с электрички и погиб ведущий инженер по испытаниям И-180 Лазарев. Я уже говорил, что многих арестовали после чкаловской катастрофы. Среди них — начальник главка наркомата авиапромышленности Беляйкин. Пять лет был в тюрьме. Вернулся на свободу, а через день был убит…
И последняя загадка. Многие знали, что Валерий Павлович — заядлый рыбак и охотник. Собирался он на охоту и после испытаний И-180. Кто-то за день до гибели принес ему на квартиру коробку патронов для его ружья. После гибели Чкалова коробку отдали другому охотнику — родственнику жены летчика Ольги Эразмовны — Л. Фролищеву.
Отдали и забыли. И вдруг Фролищев прибегает, испуганно объясняет то, что произошло с ним на охоте. Оба заряда дали осечку. Охотник опустил, как полагается, ружье, и тут же прозвучали выстрелы. Задержка длилась 3–4 секунды. Снова зарядил ружье. Снова осечка. Фролищев, соблюдая меры безопасности, ждет. И опять через несколько секунд прогремели выстрелы. Зачем, думаете, задержка? А вот зачем. После осечки охотник «переламывает» ружье, чтобы вынуть неисправные патроны, тут-то вот и прогремели бы выстрелы в обратную сторону — в лицо Чкалова…
Вот сколько неизвестных в одном уравнении — судьбе Валерия Павловича! Разгадают их люди? Как знать…»
10
В то время наша авиация жила сталинским лозунгом: «Летать дальше всех, выше всех, быстрее всех», и ей уделялось неослабное внимание Сталина. Почти каждый новый самолет вождь осматривал сам лично, часто беседовал с конструкторами, руководителями наркомата авиапромышленности, директорами заводов. И вместе с тем — об этом Сталин не мог не знать — большое число авиационных специалистов, как и работников других отраслей, находилось в лагерях и тюрьмах, что, естественно, сдерживало развитие нашей авиации. Аресты работников начались в тридцать седьмом, при Ежове — ограниченном в техническом отношении человеке, не знающем авиацию, безразлично относившемся как к арестантам-авиаторам, так и к зэкам других специальностей.
Берия был хитрее. На не столь редких совещаниях у Сталина он слышал требования вождя о форсированном развитии авиации, строительстве новых авиазаводов, ускоренном создании первоклассных машин. Вот где можно выслужиться! А если собрать в кучу конструкторов авиапрома и обязать их создать в короткий срок новейший самолет? Не построят — одних отправить на лесоповал, других — мыть золото на Колыму, а третьих — тех, что руководили, — к стенке. Пусть наркомат авиапрома попытается соревноваться со спец-ОКБ! Сутками зэки будут стоять у чертежных столов и сделают быстрее, чем в обычных КБ. Задумано — сделано.
Берия пересмотрел сотни дел осужденных из авиапрома. В 1938 году был расстрелян «мозг авиации» — руководство ЦАГИ — Центрального аэрогидродинамического института: директор Н. М. Харламов, руководители отделов В. Чекалов, Е. Фурманов, крупнейшие специалисты наркомата, директора заводов И. Марьямов, Г. Королев… «Поспешил Ежов, поторопился», — сожалел Берия, имея в виду не расстрелянных, а возможность их использования ради собственной карьеры.
Туполева арестовали 21 октября 1937 года и — сразу обвинение в руководстве «русско-фашистской партией», в торможении создания новой авиационной техники, в передаче на Запад чертежей новейших конструкций самолетов, в затягивании сроков проектирования и подготовки макетных моделей, увеличении сроков строительства первых самолетов, низкой надежности отдельных агрегатов и узлов.
Туполев сидел в одиночной камере на Лубянке, там же начались допросы. Его держали «на конвейере» — часами стоял Андрей Николаевич на одном месте, забывая от бессонницы время суток, тянувшиеся дни. Службист-следователь, уверенный в том, что перед ним настоящий враг народа, кричал:
